Защита Гурова

Шалва смотрел на чеканный профиль Гурова, на его сильное, вольготно раскинувшееся на заднем сиденье тело и думал, что же за человек этот мент? Почему он не такой, как остальные, что ему до жизни одного чеченского парня? Он, Шалва, Князь, авторитет, знает милиционера больше двадцати лет, но практически ничего о нем не знает.

– Я тебе дам сейчас тысяч триста, трать как считаешь нужным, – сказал Шалва, поднимая с пола кейс.

– Что это за деньги, Князь?

– Мои деньги, я с них налоги плачу. – Шалва щелкнул замком.

– Пятьдесят, убьют, деньги пропадут, я рисковать не могу. – Слово «убьют» в устах Гурова не имело вкуса, звучало незначаще, обиходно. – Лучше, если людей ты соберешь сегодня вечером, после шести я буду дома.

Гуров рассовал пачки долларов по карманам, хлопнул Шалву по плечу, легко выпрыгнул из машины.

Крячко с Гуровым подъехали к кафе ровно в восемь. Станислав припарковал «Мерседес», оглядел сумрачный переулок, недовольно пробормотал:

– Умыкнут к чертовой матери.

Гуров тоже с сомнением осмотрелся, из стоявшего рядом «Вольво» вышел невзрачный мужичонка, отхлебнул из банки пива, уверенно произнес:

– Можете не беспокоиться, господа, приятного вам аппетита.

– Спасибо. – Гуров направился к зеркальным дверям, на которых в отличие от прошлого раза не висела табличка «Закрыто». Гуров вошел, узнал ловкого мужчину, который исполнял роль швейцара, гардеробщика, при необходимости и вышибалы.

– Добрый вечер, господа желают поужинать? – Мужчина узнал Гурова, но вида не подал, принял плащи, распахнул портьеру.

Шалва с приятелями занимали стол в углу, у прохода на кухню. В кафе сидели две парочки, и за отдельным столом два парня лениво жевали, их лица и уши свидетельствовали о спортивном прошлом, безучастные трезвые лица красноречиво заявляли о настоящем.

– Я пойду потолкую, а ты выпей кофе, подумай о бренности всего земного, – сказал Гуров, направляясь к столику Князя, который уже поднялся навстречу.

– Здравствуйте, здравствуйте, – Гуров пожал руки двум азербайджанцам и чеченцу, – рад видеть вас здоровыми, надеюсь, ваши семьи в порядке.

Бандитская элита задвигала стульями, отвечала на рукопожатия, заговорила негромко, разноголосо.

– Вижу, переоделись, рубашечки фирменные, галстучки. – Гуров поднял приготовленную для него рюмку коньяку, кивнул, пригубил, поставил рюмку на место. – У вас, господа, вполне цивилизованный вид, словно родились на Арбате, только масть да носы выдают. Значит, Баку хорошо, Грозный хорошо, а жить в Москве лучше.

– Обижаете, Лев Иванович, мы давно москвичи, вашу власть уважаем, – ответил азербайджанец Мелик Юсуф-оглы.

– ГАИ, ОМОН не беспокоят? Пока паспорт достанешь, сегодня можно по шее прикладом заработать. – Гуров завернул в лаваш кусок шашлыка и пучок зелени.

– Останавливают. Случается, но редко, – сказал чеченец Ринат по кличке Сека, – мы люди законопослушные, ни оружия, ни дурмана не имеем. ГАИ наши машины знает, начальники с нами за столом сидят.

– Понятно. – Гуров прожевал, вновь пригубил из рюмки. – Значит, купили московских ментов?

Все разом заговорили, Князь положил на стол тяжелую ладонь, посуда звякнула.

– Кончайте, Лев Иванович, – сказал он веско. – Кто продается, того купили, кто честь имеет, с тем приятели. Не будем о больном. Вы, Лев Иванович, знаете, молодежь нас не уважает, живет по своим законам, порой и отец за сына не в ответе.

– Плохо, – Гуров вздохнул. – Мне многое не нравится в вашей жизни, но почтение к старшим и послушание я всегда приветствовал.

– Дома они ведут себя как ягнята, вырываются в Россию, становятся шакалами, не все, но многие, – сказал чеченец. – У нас никогда деньги не правили жизнью, авторитет и честь были превыше всего. У старших есть деньги, но чеченец не продается, другого человека не покупает. Мы вообще никогда не говорим о деньгах.

– Снова Москва виновата, что же она вас словно магнит тянет? – Гуров вытер руки, закурил. – У Тимура Яндиева большая семья? – Сыщик, как всегда, сломал разговор неожиданно.

Кавказцы замолчали, смотрели недоуменно, затем чеченец Ринат спросил:

– Родная семья или вас интересуют все родственники?

– Меня интересуют любимые Тимуром родственники. – Гуров поднялся, направился к столику Станислава.

Кавказцы быстро, перебивая друг друга, разговаривали на разных языках, порой переходя на русский.

– Ну, как дела? – поинтересовался Станислав, когда Гуров сел и налил себе сока.

– До чего люди много врут, удивительно, – сказал Гуров.

– Только тебе, большинство привыкло.

– Русские врут, клянутся мамой, но хотя бы каждую минуту не говорят о чести. Они ведут себя так, словно не обратились ко мне за помощью, а я у них чего-то выпрашиваю. Пытаются меня убедить, что рынки, базы, большинство палаток контролируют не они, а развращенная Москвой кавказская молодежь.

– Раз так, наплюем на них, – изрек философски Станислав. – Ведь их парня приговорили к вышке.