Заре навстречу

- Представь, вместо обычных тридцати - тридцати двух миллиграммов на кубический аршин воздуха получил ноль девяносто, - и тут же произнес тревожно: - Возможно, был недостаточный вакуум. Надо снова взять дополнительные пробы.

Повесив за петли одежды лампы, они пошли к забою Краснушкина, но войти туда им не пришлось. Вся проходка была забита шахтерами. Забой светился, словпо горящая печь - столько туда шахтеры навесили ламп. По очереди они лезли в забой и рубнли уголь. Одни - раскрыв рот, зверски ухая, другие стиснув зубы, сосредоточенно, мелкими частыми ударами. Они останавливались, нюхали воздух и водили лампами в зарубе уступа, словно ища там чего-то.

Папа предложил поспешно:

- Знаешь, Тима, не будем мешать. Кажется, здесь у них началось совещание. Очевидно, слякоть после пара - все-таки явление нежелательное.

Но Тихон Болотный увидел папу. Он обнял его, поцеловал в бороду и сказал громко:

- Вот тебе шахтерское спасибо! А мы-то промеж себя шутковали: вроде клопов морить паром собрался.

А оно, видишь, как ладненько вышло!

Папа пробормотал сконфуженно:

- Собственно, результаты еще не точные, - и пожаловался: - Вакуум в сосудах все-таки не полный.

- Будя тебе про вакуум. Сказано: дышать легче, и все. - Болотный предупредил весело: - Качать тебя сегодня, комиссар, будем.

В эту ночь Тиме спилась тайга, просвеченная лазурным воздухом, муравьи - словно бронзовая крупа, березовая роща в зеленом тумане новорожденной листвы и прозрачная спокойная река, на дне которой лежали разноцветные камешки, а по глянцевитой ее поверхности мелькали отражения ярко-синих стрекоз.

На следующий день, когда Тима сидел в ходке, карауля стеклянные сосуды для проб воздуха, а папа обдавал стены забоя Красиушкина паром, шланг, который он держал в руке, лопнул, и папу ошпарило. Очевидно, кочегары котельной, узнав от шахтеров об удаче испытаний, пустили в паропровод сразу много горячего пара под большим давлением.

Папа вылез из забоя, как-то странно раскорячась, подполз к паропроводу, закрыл кран и сказал Тиме:

- Я, кажется, немножко ошпарился, - и произнес досадливо: - Нужно обязательно, чтобы в каждой шахте была аптечка первой помощи. Надо поставить об этом вопрос в ревкоме, - и потом похвастался: - Благодаря очкам я не повредил себе глаз. - Походка у папы была такая, словно он босой шел по битому стеклу. Тиме он заявил строго: - Пожалуйста, не делай несчастного лица.

Лучшее средство после незначительных ожогов - раствор марганцовки.

Папа стоял голый на табуретке, чтобы Серафиму Игнатьевичу не нужно было нагибаться, и Знаменский обвязывал его бинтами, сквозь которые проступали фиолетовые пятна марганцовки.

Доктор ругал папу и называл его мальчишкой. Лицо у папы раздулось, глаза стали как щелочки. Но когда бинтовали голову, папа беспокоился, чтобы бинтом не прихватили его бородку и оставили ее выпущенной наружу.

Однажды папа сказал маме, глядя на себя в зеркало:

- Ты не находишь, Варенька, что борода у меня, как у Некрасова?

Мама взглянула мельком и произнесла иронически:

- А других его качеств ты у себя не обнаружил?

Сейчас лицо папы было обмотано бинтами, но бородка по-прежнему упрямо торчала наружу.

Несколько дней папа лежал в постели.

Держа, как Знаменский, книгу на груди, папа подозвал Тиму и сказал:

- Если ты человек наблюдательный, то ты не мог не обратить внимания на то, что после отпалки шпуров шахтеры по нескольку часов дожидаются, пока в забое рассеются ядовитые газы.

- Ну и что? - спросил Тима.

Папа продолжал задумчиво:

- Все свободное время я размышлял над этим фактом. У меня возникла мысль, что от пара будет быстрее происходить дегазация и, значит, можно быстрее вести проходческие работы, - и заявил: - Надо попробовать, и незамедлительно.

- Ты же на мумию из-за бинтов похож, - сказал Тима сердию. - А если снова ошпаришься, на тебе кожи здоровой не останется. Сам говорил: человек кожей дышит тоже.

- Молодец! - одобрил папа. - У тебя неплохая память, - и стал медленно одеваться, стараясь при этом не морщиться от боли.

Но Опреснухин решительно запретил папе лезть в забой.

Теперь папа в грязных бинтах сидел вместе с Тпмой в откаточном штреке и ждал, пока Степан Бугаев слазь г в респираторной маске после отпалки в забой и принесет сосуды с взятыми пробами воздуха.

Каждый раз Степан, бережно передавая сосуды, говорил удивленно:

- Нес пустые. И принес пустые. А по-ученому они, выходит, не пустые.

Подвели паропровод к проходческому забою. И снова собрались в штреке шахтеры. И снова они сидели молча, с озабоченными, ожидающими лицами. Болотный сказал папе:

- Вот ребята говорят, человек ты сочувственный нам.

А почему такое, сомневаются. Говорят - может, ты просто чудак какой. .