Заре навстречу

- А почему не удалось? - спросил Тима, тщетно пытаясь заставить котенка стоять, как собаку, на задних лапах.

- Видишь ли, неблагонадежных не принимают в инженерные учебные заведения.

- А я благонадежный?

- Как тебе сказать? Вообще этот вопрос сейчас перед тобой не стоит, но когда ты станешь юношей, я убежден, что это слово исчезнет навсегда с языка людей, как и многие другие постыдные слова.

- Это когда революция, что ли?

- Да.

- А долго ее ждать? Уж надоело. Ты в больнице, мама на службе, а я все один, как хомяк в кладовке.

Скорей бы, что ли.

- Я думаю, теперь уже скоро, - серьезно сказал отец. - Десять миллионов русских рабочих и крестьян получили винтовки, стали солдатами, и их заставляют воевать с немцами. А они не хотят воевать. И вот вся эта вооруженная масса людей, если поймет и будет организована, то никакие силы на земле не смогут в ближайшем будущем предотвратить революцию в России.

- Честное слово?

- Эх, Тимоша, мал ты еще, - сказал отец с сожалением. - А ведь я, знаешь, очень хочу, чтобы мы с тобой жили как товарищи...

- Значит, поэтому ты меня за абажур не захотел отлупить и за кринку тоже?

- Да, - вздохнул отец. - Ты, брат, действительно мало еще чего понимаешь...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мама раньше обычного вернулась домой. Уже в дверях она взволнованно сказала отцу:

- Петр, очень возможно, что в Петрограде произошел революционный переворот. Газеты сегодня не вышли.

Банк закрыт. На телеграф никого не пускают. Софья сказала, что все члены городской думы собрались на экстренное заседание. А воинский начальник приказал арестовать тех офицеров, которые истязали железнодорожника.

Почти вслед за мамой пришла Софья Александровна и с нею Кудров. Заметив вопрошающий взгляд матери, Софья Александровна гордо встряхнула головой.

- Варя, все ото сегодня ничего не значит. В Петрограде революция. Власть находится в руках Временного правительства.

Отец стал поспешно одеваться. Мама сказала:

- Я с тобой, Петр.

- А как же Тима?

- Тимофея мы отправим к Савичу. Там у него целое сборище местных тузов, - насмешливо объявила Софья Александровна. - Ждут правительственных указании.

Пичугинский рысак стоит у почтамта. У них уже сформировался градоправительственный кабинет. Савич, очевидно, получит портфель городского головы. Представляю его упоенную рожу! Пошли!

Тиму отвели к дому Савича и сдали на руки Агафье.

Он заснул в кухне, на мучном ларе. Агафья постелила ему свою перину. Засыпая, Тима думал о том, как приятно будет завтра проснуться в новом человеческом мире, где люди будут счастливыми, добрыми, на всю жизнь радостными, где все будет принадлежать всем, где можно даром ходить в дворянскую баню и никто не будет больше болеть тифом, потому что каждый сможет получить сколько угодно лекарств..

Утром Агафья отвела Тиму в детскую и сказала Нпночке, удивленно поднявшей тонкие брови:

- Вот тебе первый гость.

- Садитесь, Тимоша, - произнесла протяжно Ниночка. - Я вам очень рада.

Но Тима и не думал садиться. Он схватил Нину за руку и предложил:

- Бежим скорее на улицу. Ты знаешь, теперь революция. Все люди братья. Царя нет.

Но Ниночка сказала рассудительно:

- Я все знаю. Папу еще вчера поздравляли. А на улицу ходить нельзя. Там пьяные солдаты. Папа уже звонил воинскому начальнику.

- Теперь никаких начальников не будет.

- Вот и неправда. Будут. Теперь папа - начальник.

А ты анархист.

- Я против царя, - обиделся Тима.

Ниночка переменила разговор:

- Папа сказал, что из-за революции мои именины отменять не будет. Вы меня поздравить пришли, да?

Она выжидательно смотрела Тиме на руки.

- Я подарок дома позабыл, - мучительно краснея, пролепетал Тима. После принесу.

- Спасибо, Тима, - опуская глаза, сказала Ниночка.

Но вскоре стали приходить настоящие гости с разными подарками и, оставляя детей в детской, поспешно удалялись в кабинет Савича.

Пришла пышная и крикливая, с подбритыми бровями, жена санитарного инспектора Грачева. Звонко поцеловав Ниночку в обе щеки и сунув ей в руки две серебряные ложки, связанные шелковой ленточкой, она оставила в детской двух тощих братьев-близнецов, похожих друг на друга, как два венских стула.

Пришла дама в розовом платье, с толстыми икрами, долго и тщательно вынимала из бумаги горшок с чахлым цветком, а рядом с ней стояла застенчивая долговязая дочь, с длинными, как у болотной птицы, ногами, и поясняла мяукающим голосом:

- Этот цветок приносит счастье, так как мама поливала его освященной водой.

Потом пришла учительница музыки и заявила, восторженно закатывая глаза:

Нинусик, я принесла тебе в подарок полечку моего сочинения.

Усевшись за пианино, она заиграла что-то очень громкое, с остервенением колотя по клавишам желтыми прыткими пальцами.

Вошел Пичугин, тщетно пытаясь сощурить в улыбке выпуклые глаза, прохрипел:

- Расти большая, - и положил на стул коробку, в которой лежало розовое боа из кудрявых страусовых перьев.

В кабинете Савича было тесно и шумно. Каждый входящий, восторженно улыбаясь, скороговоркой произносил:

Поздравляю. Великое свершилось!

Или:

- Наконец Россия свободна!

Или:

- Ах, какой неописуемый исторический момент!

А некоторые совсем кратко: