Запрос в друзья

— Это не так. — Слезы начинают течь из моих глаз. — У меня не было выбора. Я всегда была на расстоянии от всех и всего, с тех пор как исчезла Мария. Пока я была с тобой, мне казалось, я не так далеко от всех, потому что ты все знал; по крайней мере, ты знал, кто я на самом деле. Но потом ты бросил меня… — Я не в состоянии продолжать, рыдания сотрясают мое тело. Сэм протягивает руку и берет мою, форма его ладони знакома мне, как своя собственная. Я выдергиваю руку и ожесточенно вытираю слезы.

— Не надо, — говорю я. — Не трогай меня.

Он вновь берется за руль, и некоторое время мы едем молча.

Я хотела бы, чтобы меня поддерживал кто-нибудь другой, чтобы Сэм не был единственным человеком в моей группе поддержки. Я сомневаюсь в том, что он когда-нибудь был в моей группе поддержки, или — может, это вообще свойственно большинству людей — он поддерживал только самого себя.

В молчании мы мчимся по шоссе A11, вокруг простираются пейзажи Норфолка; высокие небеса и бесконечные поля вновь засасывают меня. Никогда еще дорога не была такой долгой. Пока мы летим по шоссе, нахожу в сумочке старый билет на поезд и рву его на мелкие кусочки. Ни Сэм, ни я не знаем, где находится Вудсайд-стрит, и как только мы въезжаем в пригород Шарн-Бей, я справляюсь по карте в телефоне. Мы сворачиваем налево с главной дороги в район современных угловатых домов с аккуратными ухоженными садиками и навороченными автомобилями. Третья по правой стороне — Вудсайд-стрит, мы медленно движемся между двумя рядами коттеджей.

— Остановись подальше, — говорю я, когда мы подъезжаем к одиннадцатому номеру. — Встань здесь.

Сэм притормаживает, а я уже открыла дверцу и несусь по улице.

— Луиза! — кричит он мне вслед.

— Сиди на месте, — отвечаю я, и ему остается только в отчаянии провожать меня взглядом.

Я наэлектризована до такой степени, что уверена: если сейчас кто-нибудь до меня дотронется, его отбросит, как от удара током. Есть что-то освобождающее в том, чтобы начать действовать, восстановить хотя бы частично контроль над ситуацией, особенно после нескольких недель выжидания, бегства и реагирования на удары. Я бегу по улице: 19, 21, 23, 25, 27… И вот я на месте. Дом номер 29 выглядит достаточно безобидно. В то время как окна в других домах заманчиво светятся из-за закрытых занавесок, в этом доме все тихо и темно. Я открываю заржавевшие ворота и иду по тропинке. Весь передний двор выложен плиткой, сквозь щели в которой пробиваются сорняки. По бокам узкой полосой высажены цветы, за ними тщательно ухаживали, но это было давно.

Верхняя часть синей входной двери украшена двумя ромбовидными панелями из матового стекла. Я поспешно, пока не передумала, поднимаю руку, чтобы нажать на звонок, и понимаю, что дверь не заперта. Медленно, контролируя каждый вдох, я открываю ее и осторожно захожу. Она скрипит. Захожу внутрь; пыльный ламинат поскрипывает у меня под ногами, и звук эхом разносится по коридору. Я чувствую запах плесени и забвения, накопившийся здесь за долгие сырые дни.

У коттеджа два входа, и по обе стороны от меня тянутся коридоры. Я делаю несколько шагов, напрягая слух в полной тишине. Осторожно заглядываю в комнату слева. Это гостиная. В свете уличной лампы вижу старомодную зеленую мягкую мебель — комплект из трех предметов, расставленный вокруг журнального столика со стеклянной столешницей. В сосновом буфете пылятся выставленные сувениры и фарфор. На верхней полке различаю одинокую фотографию в серебряной рамке, украшенной причудливыми завитками. На фотографии то самое лицо, на которое я смотрела последние несколько недель, — школьное фото Марии. Отступаю и разворачиваюсь, чтобы заглянуть в комнату по другую сторону коридора. Там тоже пусто и темно, она похожа на гостевую спальню. Единственная мебель — двуспальная кровать, покрытая накидкой персикового цвета, с оборками.

Возвращаюсь в коридор. Хочется броситься бежать, выкрикивая имя Генри, но мне надо действовать спокойно. Хватаюсь за дверной проем гостевой спальни, пытаясь справиться с дыханием. Прямо напротив меня в конце коридора — закрытая дверь. Парой метров дальше есть еще две похожие двери по обеим сторонам коридора. Обе плотно закрыты. Я делаю шаг вперед, потом еще один. Подхожу к этим дверям. Смотрю то на одну, то на другую, потом протягиваю руку и медленно-медленно нажимаю на медную ручку. Дверь бесшумно поддается, и я вижу ванную, чистую, хоть и старомодную, с сантехникой цвета авокадо. Липкая от страха, я вхожу в ванную и осматриваюсь. Тут тоже никого. Сдавленно всхлипываю от облегчения, смешанного с ужасом. Прикрываю дверь ванной и поворачиваюсь к комнате справа; по моим предположениям, это еще одна гостевая спальня. Берусь за ручку двери, стараясь подавить панику, которая захлестывает меня с каждой секундой. Я не могу сейчас закричать. Отворяю дверь, понимая, что в комнате горит свет. Наконец вижу его источник — это обычный торшер, стоящий около письменного стола.