Запретный рай

– Да. Я слышала, что они отличаются безнравственным поведением, но…

Судья прервал ее:

– Вы видели ее паспорт?

– Конечно. У меня не возникло сомнений в его подлинности, хотя в наше время документы легко подделать или купить…

– Миссис Клиффорд, – вновь перебил судья, – что рассказала вам о себе Эмили Марен?

– Что она приехала из Франции и живет с матерью в меблированных комнатах. Она сказала, что ее мать не вполне здорова, и потому она не может поселиться в нашем доме, – ответила женщина и добавила: – Дело в том, что обычно мы предоставляем прислуге жилье – так удобнее для нас и дешевле для них.

– И что случилось потом?

– Однажды я застала мисс Марен в своей спальне. Она держала в руках мое жемчужное ожерелье.

– Она просто разглядывала его?

– Да. То есть нет. Она сравнивала его с каким-то другим жемчугом. Вернее, с одной жемчужиной.

– Вашей?

– Нет. На мой вопрос она ответила, что это ее жемчуг, но я сразу поняла, что тут что-то нечисто. Жемчужина была очень красивой, крупной и дорогой – настоящее сокровище! Я решила, что она украла ее в каком-то другом доме, а в наш устроилась с такой же целью. Потому я сочла необходимым пригласить констеблей.

– Что сказала Эмили Марен о том, откуда у нее взялась эта жемчужина?

– На мой вопрос она ответила, что привезла ее из какой-то страны, кажется, из Полинезии, но я ей не поверила.

Леди Клиффорд позволили сесть. Судья вызвал ювелира.

Появился маленький юркий человек с быстрыми черными глазами, который сказал:

– Это так называемая Pinctada maxima, жемчужина южных морей, диаметром больше дюйма и весом восемь гран, или тридцать два карата. Она имеет серебристый перламутр, очень прозрачна и потому почти незаметна в воде; ее форма, цвет, блеск, чистота идеальны. А главное, она очень молода. Такая жемчужина проживет, самое малое, еще сто лет.

– То есть она достаточно ценная?

– Несомненно.

– И эта жемчужина могла быть найдена в Полинезии?

– Я мало что слышал про те края. Могу лишь сказать, что такую жемчужину могли выловить у берегов Австралии.

– Впрочем, это не так уж важно, – заметил судья и добавил: – Больше у меня нет вопросов. – После чего повернулся к обвиняемой: – Эмили Марен, скажите нам, у кого и при каких обстоятельствах вы украли этот жемчуг?

Она побелела. Она читала в сердцах этих людей такое равнодушие, какое не снилось даже в аду.

– Я его не крала. Я… я могу это доказать!

– Стало быть, у вас есть свидетели?

– Да. Моя мать.

– Та самая, с которой вы якобы жили в меблированных комнатах? – с усмешкой спросил судья Грэхем.

Эмили постаралась собраться с духом.

– Нет. Я не жила с моей матерью. Мне пришлось солгать, чтобы меня приняли на работу. На самом деле у меня есть двое маленьких детей, я оставляла их у одной женщины, которая зарабатывает тем, что присматривает за младенцами.

– Вы можете назвать ее адрес?

– Могу, – немного поколебавшись, согласилась Эмили.

Когда адрес был записан, судья спросил леди Клиффорд:

– Мисс Марен не говорила вам о детях?

– Нет, ни слова!

– Хорошо. Так что с вашей матерью, мисс Марен. Где она? Она может подтвердить, что этот жемчуг принадлежит вам?

Облизнув пересохшие от волнения губы, Эмили ответила:

– Думаю, да. Ее зовут Элизабет Хорвуд, она присутствует в этом зале.

Судья обвел глазами собравшихся.

– Кто здесь Элизабет Хорвуд?

– Я, – сказала та и поднялась с места.

Все взоры обратились на нее, но она не смутилась и уверенно прошла на свидетельское место.

– Что вы можете сказать об обвиняемой Эмили Марен?

Отвечая, Элизабет слегка теребила свой ридикюль, и это был единственный признак ее волнения:

– Некоторое время назад эта девушка явилась в мой дом с заявлением, что она моя дочь. Я попыталась объяснить, что мои дочери живут со мной, но она не хотела слушать. Она в самом деле показывала мне жемчужину, спрашивая, не знаю ли я, где ее можно продать, и говоря, что привезла ее из Полинезии, куда ездила вместе с ныне покойным отцом.

– А вы знали ее отца?

Элизабет Хорвуд смотрела прямо перед собой. Эмили почудилось, будто ее ничего не выражающие светлые глаза – это окна в пустоту.

– Нет, я его не знала.

– С мисс Марен были дети?

– Да, двое грудных детей, мальчик и девочка. Девушка попросила меня присмотреть за ними, пока она ищет комнату.

– И вы согласились?

– Да. Мне стало жаль ее. Она казалась измотанной и несчастной.

Услышав о жалости, Эмили сжала губы. Она понимала, что мать не сдержала своего обещания, что судьба Маноа и Ивеа по-прежнему неизвестна, более того – она висит на волоске.

– Это были какие-то странные дети, – добавила Элизабет. – Не негритянского происхождения, конечно, но я сразу заметила примесь неевропейской крови. На мое замечание мисс Марен ответила, что их отец – житель Полинезии.

– Опять Полинезия! – проворчал судья.

– Страна людоедов! – бросил кто-то из зала.

– Быть может, мисс Марен нам что-нибудь объяснит?