Запретный рай

— Это не им решать, — ответил Атеа и, взяв Эмили за руку, повел ее в глубь острова.

По пути к ним без конца присоединялись люди. Мужчины и женщины в набедренных повязках и юбках из тапы, украшениях из кораллов и ракушек с благоговением смотрели на вернувшегося вождя и с любопытством — на его странную спутницу.

Атеа ни на кого не обращал внимания. Он привел Эмили во «дворец», представлявший собой большую хижину с обширным двором, окруженным высокой изгородью, сооруженной из обломков кораллов.

Внутри все было таким же простым, как и в других полинезийских домах, если не считать большего количества циновок, примитивной бамбуковой мебели и посуды. Две стороны дома имели крышу и «жалюзи» из листьев кокосовой пальмы, две другие — из листьев пандануса.

Атеа с гордостью показал ей свое жилище, и Эмили сказала себе: «Пусть у него нет дорогих одежд, великолепного дворца, груды золота, зато он готов подарить мне нечто большее — красоту своей страны и силу своей любви».

Открыв сундучок, Эмили принялась доставать из него вещи. Ей хотелось показать Атеа, что она хочет и сможет здесь жить.

— К сожалению, я должен тебя оставить, — сказал он. — Мне необходимо собрать совет племени. Я должен поговорить со старейшинами и жрецами.

— Обо мне? — взволнованно произнесла Эмили.

Взгляд Атеа потеплел.

— Не только. Не думай об этом, все будет хорошо. Я пришлю к тебе двух девушек; они дочери жрецов и немного знают твой язык. Они побудут с тобой до вечера, помогут тебе нарядиться и выбрать украшения.

— Зачем?

— Потому что вечером состоится наша свадьба.

Вскоре к дому подошли две девушки, такие же красивые, как Моана, немного настороженные и все же довольно приветливые. Одну из них звали Тефана, а вторую Киа. У обеих были широко расставленные глаза, полные губы, золотистая кожа и крепкие груди.

Девушки принялись восхищаться светлыми волосами француженки и ахать над ее нарядом, говоря, что он совсем не подходит для свадьбы.

Эмили была готова уступить. Она подумала о том, что одетой, как полинезийка, ей будет проще сблизиться с подданными Атеа.

В результате девушки распустили ей волосы, увенчав их венком из ярко-красных цветов гибискуса, натерли тело кокосовым маслом и шафрановой куркумой, надели на шею ожерелье из ракушек и длинных красивых перьев птицы босун, а бедра обернули желтой, как солнце, тапой.

Единственное, на чем настояла Эмили, так это на том, чтобы прикрыть грудь шелковой шалью. Глядя на себя в зеркало, она вспомнила свадьбу Моаны, и ей стало не по себе. Даруют ли чужие боги счастье той, которая отняла его у другой?

В это время Атеа вошел в круг своих соратников, составлявших совет племени, с украшенным резьбой жезлом в руках и в великолепном головном уборе в виде повязки красно-бело-черного цвета, увенчанной листьями пандануса и длинными переливчатыми перьями.

Подробно расспросив жрецов и старейшин о делах племени, Атеа объявил о предстоящей свадьбе и получил ответ:

— Рядом с тобой должна быть другая женщина.

— Это решаю только я.

— Ты прекрасно знаешь, что нет. Ты волен владеть любыми женщинами, но женитьба вождя должна служить интересам народа. Зачем тебе эта белая? Она чужая для нас!

— Она мне нужна, — твердо произнес Атеа.

— Ты готов поставить свою прихоть выше благополучия своего племени?

Глаза Атеа сверкнули, а губы дернулись. Подняв правую руку, он торжественно проговорил:

— Призывая богов в свидетели, я даю священную клятву в том, что никогда не променяю тех, среди кого родился и кем повелеваю, ни на какую женщину. Мои действия принесут пользу народу — со временем вы это поймете.

— Твои действия разбудили бога войны, теперь вождь Лоа — наш враг, а это очень плохо. Белым будет легче перебить нас по отдельности.

— Они не смогут нас победить, и мы не пропустим их к Тахуата. Мы заманим их к рифам, которые станут вратами смерти.

Пока вождь заседал с советом племени, десятки его подданных готовили свадебный пир. Крыли навес, а землю под ним застилали яркими циновками. Вынимали из земляных печей только что приготовленную пищу и несли туда, где должны были сидеть жених с невестой и их высокопоставленные гости, большие деревянные чаши, полные печеных плодов хлебного дерева. Клали на банановые листья зажаренные целиком свиные туши и жареную рыбу. Ставили в ряд сосуды с кокосовым молоком, соком манго и кавой.

Слыша вдали грохот барабанов, Эмили ощущала нервную дрожь. Вдобавок, желая порадовать будущую жену арики, Тефана наивно сообщила девушке о том, как сильно ей повезло:

— Многие женщины, испытавшие ласку нашего вождя, говорили, что он способен доставить своей избраннице немыслимое наслаждение.

Услыхав такое, Эмили прикусила губу.

— Значит, их было много?

— Ни одна женщина не откажется разделить ложе с вождем. К тому же по традиции многие отцы сами приводят дочерей к арики, чтобы он лишил их девственности. Это большая честь.

— Значит, и вы… тоже? — промолвила Эмили, глядя на Тефану и Киа.

Те переглянулись.

— Нет, — ответила Киа, — мы дочери жрецов; до брака нам нельзя принадлежать другому мужчине, даже если это сам вождь.