Запретный край

Неделей позже джонку пронесло мимо рейда, поперек приливной волны, и она исчезла в океане. Отсутствие Велью и его неизвестная судьба оставались угрозой для Макао. Из торговой деятельности также нельзя было заключить, умер ли он или будет по-прежнему распространять свое влияние из глубины страны.

Глава четвертая

I

В самые ранние времена [после открытия морских путей в Индию][31] суда почти незаметно скользили вниз по Тежу. Команды их в основном состояли из преступников; крайне редко находился священнослужитель малого чина, чтобы благословить перед отплытием корпуса кораблей. Короли в основном делали вид, что не знают об этих рейсах: был один, который, переодевшись, вышел с ними в море. Дела стали обстоять по-другому, когда первые флотилии начали возвращаться с золотом и пряностями; на пристани были возведены трибуны для царедворцев и сиятельных дам, словно прежде, во времена турниров. Теперь же можно было увидеть только начало состязания, но и оно тоже было величественнее: не конные рыцари сражались друг с другом, но большие бурые корабли – с Неведомым. Ставки также были крупнее: теперь не за дело чести бились мужчины. Победитель мог купить замок или землю, и это было лучше, нежели трофей, крест, золотой грааль. И опасность была гораздо больше, вот что было прежде всего притягательно. Немногие возвращались на своих погибающих кораблях; вернувшиеся же недолго досаждали своим невестам восторгами преждевременной старости.

Но кто думал о будущих крушениях, видя щегольски оснащенные корабли и разодетых дворян? Паруса более не походили на грязные рваные тряпки, но были безупречной белизны, с нанесенным на них киноварью крестом.

Ныне кардиналы в пурпурных одеяниях освящали корабли. На прощание звучали тысячеголосые хоралы – еще добрый час после того, как корабли отошли от набережной и течение далеко относило их. Вместо преступников команды теперь состояли из членов благородных семейств, шедших на поиски фортуны. Навигация же не улучшалась. Да Гама предпринял свой первый рейс в качестве никому не известного шкипера, но тогда его недовольное лицо было возбужденней, чем когда-либо потом. Позже он стал гросс-адмиралом, ему приходилось носить роскошный мундир и целовать ручки дамам, сгибать спину перед королем, преклонять колени перед кардиналом; тогда он вспоминал свою команду пьянчуг, и рот его кривился, но это была не улыбка, а гримаса раздражения. На Островах Зеленого мыса были оставлены страдавшие от ностальгии и морской болезни. Почувствовав под ногами твердую почву, они больше не захотели возвращаться на борт, а решили при первой возможности вернуться назад. На Сан-Томе[32] ряды вновь поредели, на палубе образовалось свободное пространство – и лишь тогда Да Гама ощутил, что церемония прощания окончена и начался рейс. В последние годы его жизни интерес к этим плаваньям вновь пошел на убыль, люди привыкли к потокам золота и стали замечать, что страна от этого не делалась богаче – скорее, беднее. Дворянство знало теперь, что не во время приятной прогулки можно стяжать славу, но в исполненном смертельных опасностей многолетнем походе. Лишь прирожденные авантюристы и смертники шли на это. Преступный тип из благородных был наиболее подходящим для профессии завоевателя.

Прощание проходило теперь без большой помпы. Король и двор более на них не присутствовали. Кардинал тоже, но на полуразрушенных трибунах там и сям сидели плачущие женщины. Простой священник в серой сутане, торопливо произнеся молитву, кропил с причала коричневые корпуса кораблей, большинству из которых суждено было вскоре пойти ко дну в неосвященных водах – дав течь, будучи изрешеченными пулями или разорванными на куски пороховым взрывом. Старые времена вернулись прежде чем исчезла человеческая раса. Да Гама думал, что в старости вновь обретет потревоженный было покой путешествий, имевших целью только открытия. Став вице-королем Индии, он перед смертью пришел к осознанию, что первооткрыватели превратились в мародеров, что не произошло воцарения Португальской мировой империи, что они добрались лишь до другой Мировой империи, которая переносила нашествие чужестранцев и чинимый ими ущерб, как слон – паразитов и досадную зудящую сыпь, до которой он не может дотянуться, но которая его громоздкому телу не мешает.

Отчего же при отплытии Фернанду Алвариша Кабрала[33] с флотилией из пяти кораблей, из которых только «Св. Бенедикт»[34] возвышался над пристанью, вновь присутствовала половина двора, многочисленные прелаты в праздничных облачениях, сам король и инфант? Ведь не для того же, чтобы показать испанским послам, что у Португалии еще имеются корабли?

Нет, страсть к отплытию, тяга к великим свершениям уже ослабела. Прежде презренные первооткрыватели являлись засвидетельствовать почтение двору. Теперь всё перевернулось. Звучала молчаливая и почтительная просьба: «Не возвращайтесь с пустыми руками. Стало трудно управлять большим государством. Не оседайте на Востоке. Позвольте отечеству наслаждаться сокровищами. Возвращайтесь».