Запретные цвета

Болезнь почек на время поутихла, но пришли другие заботы, которые нагоняли на нее мысли о смерти. Однако болезнь еще не стала фатальной. В силу естественного материнского эгоизма ее мучило не столько несчастье Ясуко, сколько несчастье ее сыночка. Опасение, что сын женился не по желанию, а из чувства сыновнего долга, стало причиной ее тревог и раскаяния. Она рассудила, что, прежде чем в семье случится какая-нибудь катастрофа, она должна выступить в роли миротворца. Вот почему она ласково наказывала невестке, чтобы та не распространялась в доме своих родителей о похождениях Юити. К сыну тоже подкрадывалась с расспросами.

— Если у тебя возникнут сложности, о которых нельзя сказать посторонним, какие-нибудь страстишки, то поделись со мной, сделай мне милость. Я не скажу Ясуко, и все будет хорошо. Чует мое сердце, что если все так и будет продолжаться, то может случиться что-то отвратительное, что-то страшное.

После этих слов, произнесенных до известия о беременности, мать в глазах Юити предстала вещуньей. Каждая семья чревата каким-нибудь несчастьем. В принципе, между попутным морским ветром, приводящим в движение парусники, и штормовым ветром, который грозит кораблекрушением, нет разницы. Семьи и дома поддерживаются на плаву как благоприятным ветром, так и несчастьем. Тайная рука несчастья оставляет свой замысловатый автограф в уголке многих семейных портретов.

Иногда в хорошем расположении духа Юити думал, что его семья входит в разряд здоровых семей. Благосостоянием всей семьи по-прежнему распоряжался Юити. Его мать, которая даже во сне никогда не могла вообразить, что Сюнсукэ даровал им пятьсот тысяч иен, чувствовала себя неловко за приданое от семьи Сегава. И как она могла знать, что из трехсот пятидесяти тысяч иен приданого не было потрачено ни гроша! Как это ни странно, Юити смекал в делах. У него был приятель по университету, который работал в банке. В его незаконный фонд Юити вложил двести тысяч иен из тех денег, что даровал ему Сюнсукэ, и в результате этой операции имел ежемесячную прибыль в двенадцать тысяч. Ныне подобные капиталовложения перестали быть рискованными.

Ясуко случайно узнала, что ее школьная подруга годом раньше стала матерью, но ребенок ее вскоре умер из-за полиомиелита. Юити, воспринявший это известие с радостным видом, поверг Ясуко в смятение, отчего походка ее сделалась тяжелой, когда она отправилась выразить свое соболезнование. Она чувствовала, что красивые, но темные глаза ее мужа подтрунивают над ней, будто намекая: «Вот что получилось! Ведь я же говорил!»

Чужое несчастье дает нам чуточку счастья. Время от времени миг за мигом происходящие в страстной любви изменения делают эту поговорку непреложной формулой; и все-таки у Ясуко в ее романтичной голове возникали подозрения о том, что нет ничего более утешительного для ее мужа, чем несчастье. О счастье же Юити размышлял с небрежением. Он не верил в то, что называют вечным счастьем, и, кажется, в глубине души испытывал перед ним потаенный страх. Если что-то затягивалось в его жизни, его брала оторопь.

Однажды, когда они ходили за покупками в отцовский универмаг, Ясуко немного задержалась перед отделом детских колясок на четвертом этаже. Юити заскучал и настырно ткнул свою жену под локоть, чтобы поторопить ее. При этом он прикинулся, что не заметил ее вскользь брошенного на него сердитого взгляда. В автобусе, на обратном пути, Ясуко непрестанно сюсюкала с ласково прильнувшим к ней соседским ребенком. В этом жалком, грязном, слюнявом дитяти не было ничего симпатичного.

— Какой миленький малыш, не правда ли? — кокетливо, близко склонившись к Юити, сказала Ясуко, когда мамаша с ребенком вышла из автобуса. — Уж скорей бы! Хочется родить до наступления лета.

Ясуко вновь замолчала. На глаза ее навернулись слезы. Всякий мужчина, даже непохожий на Юити, нашел бы естественным, пожелай он подтрунить над своей женой за ее преждевременную материнскую любовь. В том, как Ясуко выражала свои чувства, не хватало естественности. И более того, они были слегка раздуты. Притом что в хвастливости ее звучала нотка упрека.

Как-то вечером у Ясуко ужасно разболелась голова. Юити остался с ней дома. Ее тошнило, а сердце колотилось. Пока они ожидали врача, Киё накладывала холодный компресс на ее живот. Пришла мать Юити, чтобы успокоить сына:

— Не волнуйся! Когда я носила тебя, у меня были жуткие приступы тошноты. Может быть, причина была в переедании? Когда открыли бутылку вина, я чуть было не съела пробку, так похожую на грибочек.

Было около десяти вечера, когда доктор закончил обход. Юити остался наедине с Ясуко. Кровь прилила к ее бледным щекам, отчего взгляд стал живей обычного; ее белые предплечья, торчащие из-под одеяла, казались очаровательными в призрачном свете электрической лампы.

— Как тяжело! Но когда я думаю, что страдаю из-за нашего ребенка, мне все нипочем становится.