Запретные практики

Ну надо же, как она только забыла, что Зотов периодически устраивает себе по пятницам голодные дни, ничего не ест и пьёт только минеральную воду без газа? Придётся ограничится компанией Федьки. Его Панкратьева благодаря мобильнику выловила сразу, тот оказался в гостях у лучшего друга Павлика. Вместе они играли в какую-то «нинтенду», соответственно, идти к японцам Федьке категорически не хотелось, тем более что мама Павлика уже этих игроков в «нинтенду» как следует накормила. И не какими-то там суши, а настоящими макаронами с котлетами. Пить воду вместе с Зотовым Панкратьева не собиралась, готовить себе одной тоже совершенно не хотелось, поэтому она позвонила своей лучшей подружке Люське Закревской и соблазнила ее японским рестораном.

Люська работала финансовым директором в крупной транспортной компании. Это обеспечивало Люськину финансовую независимость и житейскую самостоятельность. Внешность у Люськи тоже соответствовала этой её независимости: яркая блондинка, но никакая не сладко-розовая «Барби», а затянутая в черную кожу фурия. Люська стриглась практически «под ноль», оставляя на голове маленький ежик белых волос. Из-за этой стрижки казалось, что всегда сильно накрашенные синие Люськины глаза светятся как звезды. Больше всего на свете Люська любила черную кожаную одежду, обувь на платформе с высоченными каблуками-шпильками и ярко красную помаду. Кстати, Люськина машина тоже «мерседес», как и у Зотова, имела цвет точно в тон Люськиной помады.

Правда, как и большинство окружающих Панкратьеву людей лучшая подруга тоже любила чего-нибудь такое отчебучить, после чего Панкратьевой становилась за нее стыдно. Например, напиться и кидаться стаканами об стену или танцы на столе затеять с раздеванием. Да мало ли всяких глупостей может учинить одинокая женщина, чтобы обратить на себя внимание? Причем на следующий день Люська абсолютно честно не помнила, что она вытворяла накануне. Поэтому Панкратьева и предпочитала встречаться с Люськой где-нибудь в нейтральном месте, куда обе приезжали на машинах, что обязывало к трезвости.

– Ну что, как твой знатный китаец поживает? – ворвавшись в ресторан, с порога спросила Люська.

Одета она была в немыслимые ботфорты на огромных каблуках, кожаные штаны и какую-то непонятную, явно очень дорогую меховушку с кожаными шнурками и заклепками. Чинные официанты все как один уставились на это замысловатое явление.

– Люсь, ну почему именно китаец, никакой он не китаец, – обиделась Панкратьева за Зотова.

– Как не китаец?! – возмутилась Люська, стягивая с себя меховушку и не глядя кидая ее в сторону изумленного официанта. – Зеленый чай ведрами хлещет? Хлещет! Животворящую Ци из пространства поглощает? Поглощает! Да и с Конфуцием на дружеской ноге. Ты когда меня с ним знакомила, он вместе с Конфуцием в гости пришел. Видимо показать хотел, что читать умеет.

Официант проявил чудеса ловкости, но Люськину меховушку все-таки поймал.

– Девушка! – жалобно произнес он. – У нас гардероб на входе.

– Отлично! – Обворожительно улыбнулась ему Люська. – Пока вы курточку мою туда относите, мы уже и меню прочитаем.

Люська внимательно стала изучать меню, даже пальцем водила по строчкам.

– Эх, Анюта! – после недолгого молчания сказала она. – Опять риса нажремся за бешеные бабки. Тут курить-то хоть можно?

– А я, Люся, курить бросила! – Решила удивить подругу Панкратьева.

Люська не удивилась, а махнула рукой и засмеялась:

– Да, ладно! Первый раз, что ли?

– Мне Алик за это пять тысяч долларов дал, – при этих словах Панкратьевой глаза у Люськи округлились, а челюсть поползла вниз. – И если я теперь закурю, то должна буду отдать ему целых десять!

– Вот ведь сволочь китайская хитромудрая! – возмущенно воскликнула Люська. – И как ты только на такое подписалась?

– Денежки люблю очень. Согласись, пять тысяч – это серьёзный аргумент!

С этим Люська спорить не стала.

– Да уж! Если бы мне кто-нибудь пять тысяч дал, я может тоже бы бросила! – резюмировала она.

– Люсь! Я ведь вот что подумала, наверное, Алик меня всё же любит, раз на такие траты пошел заради моего здоровья.

– Ага! Хрен тебе, Анька! Любит он её! Себя он любит, китаец твой поганый. Не хочет твои курительные миазмы поглощать и в твоем искаженном пространстве существовать. – С этими словами Люська достала из сумки сигареты, отправила одну в рот и свирепо защелкала зажигалкой.

Официант тут же материализовался рядом, щелкнул своей зажигалкой и дал Люське прикурить. Рядом с пепельницей он положил номерок от Люськиной меховушки.

– Заказывать будем? – поинтересовался он у сердитой Люськи.

– Будем, будем! – Люська закивала головой, выпуская дым.

Панкратьева развеселилась. В этот момент Люська стала похожа на пламенную революционерку из старых фильмов, только вместо папиросы у Люськи на нижней губе висела дорогая тонкая сигарета. Излишне говорить, что при этом Панкратьевой очень-очень захотелось курить. Даже мысль промелькнула, не плюнуть ли на эти чёртовы десять тысяч баксов, которые придётся вернуть Алику. Но она взяла себя в руки.