Запретная одержимость

Интересно кто?

Я знаю, что сообщение, вероятно, только ухудшит ситуацию, но я, честно говоря, не знаю, как еще ответить. У меня самого был долгий день, и в голове у меня все перепуталось из-за новостей Левина и других забот. Я не ожидал, что начну этот разговор сейчас, или когда-либо, на самом деле.

Я думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

Сообщение Саши подтверждает все, чего я опасался, но затем мой телефон снова оживает, прежде чем я успеваю ответить и найти какой-нибудь способ удержать ее. Я открываю его, ожидая другого сообщения, но вместо этого мой пульс внезапно подскакивает к горлу.

Это ее фотография, на которой она обнажена по пояс в тусклом освещении своей комнаты, одетая лишь в тонкую майку, с растрепанными светлыми волосами, обрамляющими лицо, и поднятым телефоном, чтобы сделать селфи.

Я знаю, что не должна этого делать. Но я лежала здесь и думала о тебе.

Возбуждение, охватывающее меня, мгновенно, разогревает мою кровь и напрягает мой член прежде, чем я успеваю подумать. Это даже не особенно сексуальное фото, но она выглядит просто великолепно, и все, о чем я могу думать, это о том, как сильно я хочу быть в этой постели рядом с ней… и что бы я отдал, чтобы лежать там, прикасаясь к ней. Все… кроме моих клятв.

Саша, ты просто выпила лишнего.

Я отправляю сообщение прежде, чем успеваю сказать что-то, чего не должен, наклоняюсь и сильно сжимаю свой член, пытаясь заставить свою эрекцию подчиниться. Я чувствую возможность того, что все выйдет из-под контроля, что я скажу что-то, чего не должен был говорить, соскользну по пути, которого я так отчаянно желаю и которого так отчаянно пытаюсь избежать. Я хочу ее, и с каждым мгновением, когда она пытается приблизиться, сопротивляться становится все труднее и труднее.

Это не меняет моих чувств.

Я стискиваю зубы, пытаясь заставить себя мыслить разумно. Это честный ответ, если она чувствовала себя так какое-то время, то… то, что она была пьяна, означает только то, что это придало ей смелости сказать мне что-то по этому поводу. Но это также не меняет другого факта… мне нужно прекратить это, пока все не вышло из-под контроля.

Даже если так, Саша, нам не следует говорить об этом.

Ее ответ почти мгновенный, как будто она долго думала о том, что хотела сказать.

Почему нет? Все остальные, кажется, думают, что ты смотришь на меня так, будто хочешь меня. Не так ли?

Блядь. Ложь — это грех, это точно, но я ловлю себя на том, что пытаюсь решить, будет ли честность здесь большим грехом. Чего можно добиться, сказав ей правду, кроме как причинить ей боль, когда это ни к чему не приведет? Конечно, я хочу ее. Мой член пульсирует от одной только мысли, ноющий и твердый, мои яйца так напряжены, что я чувствую, как они прижимаются к моему стволу. Я ничего не хочу больше, чем ее, но, сказав ей об этом, она только удивится, почему я не хочу идти дальше.

Макс?

Я выдыхаю сквозь стиснутые зубы, изо всех сил стараясь не обращать внимания на свое возбуждение и пытаясь сосредоточиться на том, чтобы напечатать связный ответ.

Нам не следует продолжать, Саша. Ты пьяна, и это может плохо кончиться уже утром.

Это не ответ. Молниеносно приходит ответ.

Это единственный ответ, который я могу дать тебе сегодня вечером.

Когда я пишу это последнее предложение, мне кажется, что это немного убивает меня изнутри. Мне кажется резким, почти неправильным так резко обрывать ее, но я не знаю, что еще сказать. Если я расскажу ей о своих чувствах или позволю этому продолжаться, в конце концов будет только хуже. Я не хочу лгать ей и не хочу вводить ее в заблуждение. И то, чего я хочу больше всего на свете, я не должен и не могу иметь.

Когда проходит достаточно времени, и я понимаю, что Саша не собирается отвечать на мое последнее сообщение, я отбрасываю телефон в сторону и закрываю глаза. Мне пора спать. Но мой член пульсирует, когда я думаю о Саше в постели, о ее волосах, спутанных вокруг лица, умоляющих провести по ним пальцами, и мое разочарование, наконец, становится слишком сильным, оно выплескивается наружу.

Так или иначе, этот разговор и вызванные им расстроенные эмоции стали последней каплей, которая сломила мой самоконтроль. Я не могу заполучить ее, но мне кое-что нужно. После многих лет, когда я заставлял себя идти по пути самоотречения с помощью молитв и медитаций, наказывая себя за свои невольные слабости, нить, наконец, обрывается.