Запрещенные письма (ЛП)

— Нет, спасибо. Если бы только у нас был один из беспилотников, которые ты описала в книге… Держу пари, тогда путешествие было бы намного короче.

Я проигнорировала ее жалобу.

— Тебе там не понравится. Я все собрала и возвращаюсь только для того, чтобы отдать ключи и попрощаться.

— А потом?

— Меня попросили провести некоторое время в месте размышлений.

Тина взяла меня за руку.

— Может быть, это было бы не так уж и плохо. Ты много страдала из-за гибели своей семьи. Может, там ты могла бы снова обрести покой.

— Может, но…

Я не могла сказать ей о своих страхах. Меньше всего я хотела выслушать лекции о том, насколько безумна моя книга. Мои воспоминания о времени, проведенном с Тайтоном, были прекрасными и так много значили для меня. Я не могла допустить, чтобы кто-то отравил их.

Тина все еще гладила мою руку.

— Знаешь, я посещала занятия по борьбе с горем.

— Правда?

— Да. Вот почему я никогда не пыталась тебя подбодрить. Разве ты не заметила?

Я заерзала на сиденье.

— Что плохого в том, чтобы подбадривать людей?

— Плохое в том, что это не помогает. Люди, дающие советы о том, что преодолеть горе можно, сосредоточившись на положительных сторонах, делают только хуже. Я поняла, что лучшее, что мы можем сделать, когда кто-то скорбит, — это признать боль и просто оставаться рядом. Это не наша работа — избавлять людей от горя, и даже если бы мы попытались, у нас бы ничего не вышло.

— Да. — Я посмотрела в окно. — Я знаю, что буду горевать всю оставшуюся жизнь.

— Конечно. Ты потеряла всю свою семью. — Тина переплела наши пальцы. — Ты хочешь поговорить об этом?

— Самое худшее — это чувство вины за то, что меня не было рядом, чтобы помочь. Может быть, я могла бы облегчить их страдания. Может, я бы приносила им воду или еду или читала бы им вслух. Я не говорю, что я могла бы вылечить свою семью, но все же я спрашиваю себя, почему я?

В течение следующих нескольких часов Тина слушала, как я рассказываю о своей семье и своем горе. Она задавала вопросы и на какое-то время я будто даже вернулась в счастливое прошлое. Было приятно поговорить об этом, но когда Тина во второй раз предположила, что, возможно, место для размышлений пойдет мне на пользу, я снова покачала головой.

— Нет. Я никому не позволю указывать мне, что думать или чувствовать. Моя книга не была безумной или извращенной. Это была история любви мужчины и женщины, которых учили не любить друг друга. Во всяком случае, это была прекрасная история принятия и терпимости.

— Я согласна. Мне понравилась каждая страница твоей книги. Мне так жаль, что Совет не смог понять, насколько она замечательна. Это потому, что они не понимают, как работает авторский разум.

Ее доброта и похвала заставили меня сжать ее руку и грустно улыбнуться.

— Расскажи мне о своей последней книге. Я хочу отвлечься.

Тина сделала все возможное, чтобы развлечь меня своим рассказом. Она публиковала детективные романы, но последний роман писала для себя — понимала, что Совет вряд ли разрешит ей опубликовать его после запрета.

Подъехав к дому, мы вышли и отпустили такси, прежде чем направиться к двери и открыть ее.

— О, дом выглядит мило. Все в точности так, как ты описала.

Я вошла внутрь вместе с Тиной, следовавшей за мной по пятам, и почувствовала, как меня мгновенно захлестнула волна горя. Поставив сумку на пол, я подошла, чтобы включить отопление.

— На диване есть одеяла. Можешь пока укрыться ими.

Тина плюхнулась на диван и накрылась белым пледом, который мой отец связал несколько лет назад.

— Сейчас я растоплю камин. Гостиная быстро согреется.

Тина подождала, пока я разожгу огонь и присоединюсь к ней на диване.

— Вот. — Она приподняла одеяло и жестом велела мне накрыть им ноги. — Ты не хочешь рассказать мне правду?

И снова я заколебалась.

— Давай, Девина. Безумие, которое вызвала твоя книга, толпы людей, желающих познакомиться с Северянами — все это случилось потому, что ты отличный автор. Нельзя было запрещать твою книгу.

— Почему ты не сказала этого, когда Эмбер была рядом?

Тина прикусила губу.

— Потому что в наши дни люди сходят с ума, а Эмбер изменилась. Я не уверена, но я думаю, что она донесла на одну из своих сестер по этому новому закону об общении.

— Ты хочешь сказать, что боишься Эмбер?

— Конечно, нет. Просто она стала очень… осуждающей. Если бы я сказала ей, как сильно мне понравилась твоя книга, она могла бы…

Тина замолчала и слегка пожала плечами.

— Она могла бы перестать быть твоей подругой. В этом дело?

— Ну, я же вижу, как к тебе стали относиться. Я не хочу, чтобы относились так же и ко мне. Ты ведь не можешь меня за это винить.

— Я хотела бы иметь кого-то на своей стороне.

Тина наклонилась вперед и протянула мне руку, ее светлые непослушные кудри торчали во все стороны.

— Теперь я с тобой!

Мои губы приподнялись в едва заметной улыбке.

— Итак, скажи мне, Марк настоящий?

Я коротко кивнула.

— Ох! — воскликнула Тина, и ее глаза загорелись от возбуждения. — Расскажи мне все.

— Его зовут не Марк. Он — Тайтон.

— Тайтон… вау, это звучит очень по-северному.