Запоздалый суд (Повести и рассказы)

Что знал, что знает о нем Федор Иванович? Не много. Знал только, что на этом посту он недавно, а до того работал главным лесничим. Ну еще, что он неуживчивый, въедливый человек, резкий в отношениях и с товарищами по работе, и с любым начальством. Вот, пожалуй, и все. Прежнего директора Захара Николаевича еще в начале прошлого года перевели в министерство. Райком не хотел было его отпускать, да тот сам стал умолять: «Двое детей учатся в университете, третий, младший, заканчивает школу, в Чебоксарах дают квартиру, жена часто прихварывает. А там и больница получше районной, и врачи поопытней…» К тому же и должность ему предложили солидную. Это-то понятно: плохого работника в должности повышать не будут. Но кого ставить на его место? Захар Николаевич сам долго не решался назвать в свои преемники старшего лесничего: уж очень строптив, ершист, и нет у него никакой дипломатии, идет во всем напрямик — долго ли такой удержится на руководящем посту? А Александр Анатольевич ко всему сказанному еще и добавил: прижимист старший лесничий, каждый куст, каждую копейку любит считать. Федор Иванович возразил на это: что ж тут плохого, добряков за счет казны и так развелось более чем достаточно. Так-то так, ответил второй секретарь, да только руководители, считающие копейки, часто не замечают за этими копейками, как у них рубли мимо государственного кармана летят, за кустами не видят леса.

Федор Иванович попросил направить работника из министерства: мол, баш на баш — коль берете Захара Николаевича к себе, сами же и дайте ему замену. Но министр сказал, что у них подходящего человека сейчас нет, а к тому же, чем ждать «варяга», не лучше ли поставить на этот пост Леонида Семеновича.

Больше недели прожил лесхоз без руководителя, и тогда Федор Иванович сам предложил на пост директора старшего лесничего. Он рассудил, что и в самом деле свой-то котенок, наверное, будет не хуже присланного со стороны кота в мешке. Некоторые члены бюро были против кандидатуры лесничего. Но сам Леонид Семенович, когда его пригласили на утверждение, не стал отнекиваться, а сразу же заявил: «Раз партия доверяет — надо работать». Хорошие вроде слова сказал, а не понравились они тогда Федору Ивановичу. Ему показалось, что главный лесничий ждал — не мог дождаться ухода директора, и вот теперь с радостью готов занять его место. Уж но карьерист ли ты, мил человек? — подумалось тогда первому секретарю.

Уже с весны Леонид Семенович начал себя показывать на новом посту.

Районная столица лишь по названию город, а мало чем отличается от обыкновенного села. Хорошо, если с десяток наберется пятиэтажных домов, несколько десятков двух- и трехэтажных, большая же часть горожан живет в собственных одноэтажных домах и, как в любом селе, ведет свое хозяйство, держит скот. Так вот с весны и зачастили в райком эти самые скотодержатели: Леонид Семенович не выдает билетов и лесники без них не пускают скотину в лес.

Пришлось вызвать новоиспеченного директора в райком. Тот, выслушав Федора Ивановича, заявил: лес под городом входит в первую группу лесов, в так называемую санитарную зону, он и так изрядно помят, потоптан скотиной, и если так будет продолжаться и в дальнейшем, от санитарной зоны останется одно название.

Федор Иванович любит природу, в постоянном соприкосновении с ней находит едва ли не главную радость труда сельского человека и своего собственного тоже. И ему понятна забота директора лесхоза о живой природе. Да если бы и не любил секретарь райкома природы — что бы он мог возразить на убедительные доводы лесника? Вот только как убедить или там переубедить жалобщиков? У них и свой резон, и свой, надо сказать, неотразимый козырь: при директоре Захаре Николаевиче было можно, почему же теперь нельзя?

А новый директор на горожанах не остановился. Он сократил наполовину лесные участки и для выгонов колхозного скота. Теперь уже с жалобами пошли в райком возмущенные председатели колхозов. Свое возмущение они выкладывали в весьма крепких выражениях, и их тоже надо было понять: не за свою личную буренку хлопотал тот или другой председатель. А для бычков и нетелей, отобранных на откорм, лесная трава, пока не созрели луга, была лучшим даровым кормом. Запретить — это самое простое. Если бы новый директор лесхоза при этом еще и указал на какой другой источник кормов для колхозного скота — вот это бы да! Райком не мог стать на сторону лесхоза. Да, конечно, скотина губит молодняк, да, лучше не пасти, но нет других участков, а где-то скот пасти все же надо. И не только колхозный, но и тот, что в личном пользовании у колхозников или у тех же горожан.

Райком не поддержал нововведения молодого директора лесхоза, но тот, что называется, остался при своем мнении и продолжал гнуть свою линию. Это упрямство многих, особенно второго секретаря райкома, все больше и больше начинало раздражать. «Свой-то котенок оказался куда хуже чужого кота — коготки показывает, — говорил Александр Анатольевич, — Пока не поздно, надо менять этого делягу, который дальше своего носа ничего не видит и видеть не хочет…»