Запоздалая оттепель, Кэрны

— При чем политика? Еще недавно все работали! Все имели! Нынче — ни хрена! Из тыщи мужиков — один трудяга. Другие — глянь! То новые русские, то рэкет, то киллеры, то бизнесмены, то налоговая, то полиция, то депутат! А вкалывать кто? Ту банду бездельников кормить надо! А чем? Вот и просим взаймы. Ты видел, в газете пропечатали, какую получку президенту дают за год? Я за всю жизнь столько не заработал вместе с фронтовыми! — трясло Петра.

— Я чужих денег не считаю. От такого сплошные хвори, — не поддержал Кузьма разговора.

— Да не в получке соль! Порядка нет! Вот оттого все кверху килем повернулось. Вся Россия оверкиль сыграла!

— Будет вам отпевать всех скопом! У вас не состоялось — другие живут!

— Э-э, милок! А знаешь, в наше время не было бездомных стариков и детей. Не уходили деды от внуков в приюты да в богадельни. В домах и квартирах со своими семьями жили. Нынче — нет. А это про многое говорит. Пусть не все гладко шло, но цены при Сталине снижались. А нынче? Не успеешь проснуться, пенсии уже на хлеб не хватает! И это нам — фронтовикам! Об детях молчу! Вместе со старухами на помойках кормятся! Такого даже в войну не знавали…

— Ну, вашим хватало! — оборвал Кузьма.

— Не вся сытость в пузе. Не им единым живы! Вот когда голову потеряем, тогда согласимся с тем. Но ить было у нас свое прошлое. В ем совесть считалась главной… Нынче о том запамятовали…

Кузьма помог расставить койки. Разговор со стариками ему порядком надоел. Он с радостью закрыл за собой двери, решив никогда не заглядывать сюда.

— Кузьма! А я тебя по всем этажам разыскиваю. Внук твой приехал. Нашел. Ушлый мальчонка. Просил тебе записку передать. Вот возьми! — протянул Яков маленький листок бумаги.

«Отец! Крепись! Не стало матери! Она умерла. Приезжай проводить ее в последний путь. Так надо. Может, это общее горе помирит всех нас. Егор».

«Почему надо случиться беде, чтобы люди опомнились? — думал Кузьма уже в автобусе. Он чувствовал себя основным виновником случившегося. — Сам дурак, что не сумел в доме стать хозяином. Свалил все на бабу! Она и повела всех по-своему. Не разумом, по выгоде, где легче. Ведь вот были у детей каникулы. Пошто с собой в деревню не брал, к дедам, к делу приноравливать? Все в лагеря, на отдых. А на что он им сдался? Где перетрудились? От чего устали? Себе забот не хотел! Их харчить, обстирывать, да и догляд был нужен. Не схотел мороки! Сбыл с рук. Вот и получил бездельных! Кого винить в том? А Настасья? С этой того хлеще! Случалось, за цельную неделю словом не перекидывались. Ить сколь советов просила. Что отсоветовал: «Решай сама!» Вот и перестала спрашивать. Управлялась как могла. Одними деньгами и подарками семью не удержать. Душа надобна! Тепло! Его и не было. Теперь разве воротишь? Сколь годов минуло?» — качал головой, соглашаясь с собственными горестными мыслями.

Нет, никто, кроме Ольги, не плакал около гроба. Да и та, едва вошел Максим, слезы поспешно вытерла. Зять, посмотрев на Настю, обронил мимоходом:

— Ну наконец-то! Свалила от нас!

Егор глянул на Максима зло:

— Попридержи язык, баламут!

— Да пошел ты! — услышал в ответ насмешливое.

Подойдя к Ольге, сказал:

— Я с дочкой помотаюсь по городу. Зашибу на ужин. А вечером приеду за тобой! Лады?

Дочь кивнула головой согласно. Максим тут же покинул дом.

Андрей сидел в темном углу комнаты. Один. Нина не захотела прийти. И сын, как забытый сосед, сидел поодаль от гроба матери, не желая или не решаясь приблизиться.

Лишь Егор с Зиной громко переговаривались, не обращая внимания ни на кого.

— Ты проследи, чтоб соседи жратву не потянули со стола. Не оставляй одних. А то придется потом все заново покупать, — предупредил Егор.

— Я подругу там посадила дежурить. Она присмотрит, не даст украсть.

«Ну и дела! Матери не стало, а они об жратве тревожатся», — поморщился Кузьма невольно.

— Андрюха! Ты купил венок для могилы от себя и Нинки? — спросил Егор.

— Я же дал тебе деньги на венок!

— Так это на общий! А от каждого?

— Нет! Не смогу! Не получится…

— И тут зажал? — усмехнулся Егор.

— Кончай базар! Вы тут для чего? — подал голос Кузьма.

— Понимаем зачем! А вот ты не врубился! Иль тоже денег нет? Все расходы на меня взвалили! А я вам что — Центробанк? — не мог сдержаться Егор.

Кузьма полез в карман. Достал деньги. И, передавая Егору, потребовал:

— Чтоб завтра в доме ни одного квартиранта не было! Иначе не только их, тебя следом выкину! Понял?

— Помолчите! Мать в гробу! — напомнила Ольга. Но поздно. Егор, опомнившись, пришел в ярость:

— Меня вышвырнуть не обломится! Я тут прописан! А ты — нет! Я мать и лечил, и кормил. Ты — иждивенствовал! Кого вышвыривать надо? Ты даже похороны не делал. Лишь на венок у тебя взял. А и кому он нужен? — бросил деньги Кузьме на колени.

— Засранец! А ну выдь отсель! Я покажу тебе, кто тут хозяин! — встал и пошел на сына буром. Глаза кровью налились.

— С ума сошли! Дождитесь, когда чужие из дома уйдут, а мать будет на кладбище. Постыдитесь! — попытался вмешаться Андрей. Но Кузьма уже ухватил за грудки Егора. Тряхнул. Вдавил в стену: