Запоздалая оттепель. Кэрны

Был на бирже. Его внесли в список. Пообещали, если что–то подвернется, сообщить. Но шли дни, недели, работы не было.

Кузьма раньше возвращался домой уверенный, что завтра ему повезет. Но вскоре надежда угасла. Он приходил усталый, злой. Стараясь никому не попадаться на глаза и никого не видеть, уходил в свою комнату и, закрывшись, долго лежал с открытыми глазами, пока усталость не добивала окончательно.

Часто он так и засыпал до самого утра. Его никто не будил, не звал к столу. О нем просто забыли. Это и радовало, и обижало Кузьму.

— Эх, черт! Ведь думал, что любят меня. Ан хрен там! Кому сдался? Нужен тут, как конь. Пока тянул — считались. Чуть сбой — хоть сдохни! Никто не заглянет, не спросит, жив ли я? — Собирался снова на поиски работы.

— А ты дома был? Мы думали, что уж нашел что–то! С деньгами тебя ждем. В доме все продукты кончились. Ни крупы, ни сахара! Что ж себе думаешь? Хоть бы заказ на мебель взял! Иль так и будешь дурака валять да на диване валяться? — столкнулся с женой в коридоре.

— Не дают заказов! Я уж и объявления в газетах дал. Не до того нынче. Полон город безработных. Не до мебели. На жратву нет денег. Все обошел. Нигде ничего. Не знаю, что делать, — пожаловался тихо.

— Мы уж две комнаты квартирантам решили сдать. Не пропадать же с голоду. Егору и Андрею тоже туго. Получку три месяца не дают. А дети есть просят. О самих уж и не говорю. С хлеба на воду перебиваемся. Как дальше жить? Другие путные мужики сумели пристроиться. А ты — никак! — то ли посочувствовала, то ли упрекнула Настасья. И добавила: — У Женьки ботинок нет. Совсем не в чем ходить внучонку. Мне стыдно жить. Совестно в глаза ему смотреть за себя и тебя!

Кузьма не вышел — выскочил из дома.

— Хоть какую–нибудь работу дайте! На любую согласен! — взмолился человек на бирже.

— Ничего нет пока…

Кузьма читал объявления на рынке. Не пропустил ни одного номера газеты.

…Требуются на постоянную работу сильные, наглые молодые люди для работы в казино…

…Нужны вышибалы для работы в ночном баре…

…Требуется менеджер…

…Нужен продавец промышленных товаров…

— Снова мимо! Ничего нет для меня. Грамотешки мало для продавца и этого, как его, менеджера. Да и не мое дело. А в вышибалы — староват. И по молодости на такое не годился. Вот черт, ну что же делать? Не идти же теперь попрошайничать? Да кто подаст? — залило лицо краской стыда.

— «Требуются посудомойщицы в ресторан… Возьмем на постоянную работу бухгалтера», — хмыкает Кузьма и видит, как рядом с ним на скамейку присел мужик. Глянул искоса в газету и сказал глухо:

— Не там ищешь! Вот тут смотри! — перевернул страницу. — «Окажу интимные услуги женщине любого возраста», — прочел вслух и продолжил: — Тут без мороки. И оплата на месте, без задержек. Второй раз пи одно объявление не повторилось. Наш брат нынче в спросе. Коль все в порядке — не теряйся. Заживешь, как козел в капустнике! Мозгами не шевели. Мозоли только на яйцах… И то поначалу. А башляют за случки сучки кучеряво.

— Что ж ты упускаешь? — усмехнулся Кузьма, оглядев мужика с головы до ног.

— Подвело мужичье. Не то бы! Было подрядился. Да в первый же раз прогорел. Она меня враз в постель поволокла. А я ей про угощение намекнул. Ну, она, знамо дело, выставила все, как полагалось. Я как ужрался, забыл, зачем пришел. Да и на кой ляд мне та баба была нужна, если я четыре дня не жравши! А тут выпивон! Ну и дорвался… Все умолотил. И уснул на диване. Она ждала до полуночи, когда во мне любовь к ней закипит. Ишь чего намечтала, трясогузка! Да я на диване с год уже не спал. А она давай меня будить. Мол, совесть поимей! Я ее и послал туда, где она эту совесть посеяла. Ох и взвилась лярва. Ухватила за шиворот и к двери поволокла. Чтоб выкинуть из квартиры. А я упираюсь. Ведь на столе еще осталось пиво и селедка. Не пропадать же добру! Уперся клещом. Ору, что зря она меня списать торопится. Что мне ласку и внимание надо. Она и приласкала — коленкой в зад. С самого четвертого этажа! Приземлился уже на первом. Враз и протрезвел. Понял, не за свое взялся. С тех пор по бабам не хожу. Не мой это хлеб. А вот другие разжирели на том. Им не деревянными, в баксах платят.

— За такое? Да как это? С чужой бабой и враз в постель? За деньги? — удивился Кузьма.