Заповедник гоблинов

– Я весь вечер пыталась поговорить с вами с глазу на глаз, – заявила Кэрол. – Но где там! Я хочу знать, зачем вам с Сильвестром понадобилось охотиться на колесника.

Она забралась за вазу и остановилась, ожидая его ответа.

– Я был удивлен даже больше вас, – сообщил ей Максвелл. – У меня буквально дух захватило. Я никак не ожидал увидеть Сильвестра. Мне и в голову не приходило…

– Меня часто приглашают на званые вечера, – холодно сказала Кэрол. – Не ради меня самой, поскольку вас это, по-видимому, удивило, а ради Сильвестра. Он служит прекрасной темой для светской болтовни.

– Очко в вашу пользу, – заметил Максвелл. – Меня так вовсе не пригласили.

– И тем не менее вы тут!

– Но не спрашивайте, как я сюда попал. Мне будет трудно отыскать правдоподобное объяснение.

– Сильвестр всегда был очень благовоспитанным котенком, – обвиняющим тоном сказала Кэрол. – Возможно, он любит поесть, но он джентльмен.

– Понимаю! В моем дурном обществе…

Кэрол обогнула вазу и села рядом с ним:

– Вы собираетесь ответить на мой вопрос?

Он покачал головой:

– Трудно. Все было как-то запутанно.

– По-моему, я никогда не встречала человека, который так умеет вывести собеседника из себя, как вы. И вообще, это непорядочно.

– Кстати, – сказал он, – вы ведь видели картину?

– Конечно! Она же – гвоздь вечера. Вместе с этим забавным колесником.

– А ничего странного вы не заметили?

– Странного?

– Да. На картине.

– По-моему, нет.

– На одном из холмов нарисован крохотный кубик. Черный, на самой его вершине. Он похож на Артефакт.

– Я не обратила внимания… Я особенно ее не разглядывала.

– Но гномов-то вы разглядели?

– Да. Во всяком случае, кого-то на них похожего.

– А существа на переднем плане? Они ведь совсем другие.

– Другие? По сравнению с кем?

– С теми, каких обычно писал Ламберт.

– Вот не знала, – заметила Кэрол, – что вы специалист по Ламберту.

– А я и не специалист. Просто сегодня утром, когда я узнал про этот званый вечер и про картину, которой обзавелась Нэнси, я пошел в библиотеку и взял альбом с репродукциями.

– Но даже если они и другие, так что? – спросила Кэрол. – Художник же имеет право писать все, что ему вздумается.

– Совершенно верно. Но речь не об этом. Ведь на картине изображена Земля. То есть если это действительно Артефакт, в чем я не сомневаюсь, значит, на ней должна быть изображена Земля. Но не наша Земля, не та, которую мы знаем, а Земля, какой она была в юрский период.

– По-вашему, на других его картинах изображена не Земля? Но этого не может быть! Ламберт жил в эпоху, когда ничего другого художник писать не мог. Ведь в космос еще никто не летал – то есть в глубокий космос, а не только на Луну и на Марс.

– Нет, в космос летали, – возразил Максвелл. – На крыльях фантазии. Тогда существовали и путешествия в космосе, и путешествия во времени – силой воображения. Ни один художник никогда не был ограничен железными рамками «сейчас» и «здесь». Все так и считали, что Ламберт пишет страну Фантазию. Но теперь я начинаю задумываться, а не писал ли он реальные ландшафты и реальных существ – просто то, где бывал и что видел.

– Но если вы правы, – возразила Кэрол, – то как он туда попадал? Конечно, Артефакт на его картине объяснить трудно, однако…

– Нет, я имел в виду то, о чем постоянно твердит Оп, – сказал Максвелл. – Он принес из своих неандертальских дней воспоминания о гоблинах, троллях и прочих обитателях холмов. Но он говорил, что были и какие-то «другие». И они были несравненно хуже: злокозненные, безжалостные, и неандертальцы смертельно боялись их.

– И вы думаете, что на картине есть и они? Те, кого вспоминал Оп?

– Да, мне пришло в голову как раз это, – признался Максвелл. – Может быть, Нэнси не будет возражать, если я завтра приведу Опа взглянуть на картину.

– Наверное, не будет, – сказала Кэрол. – Но это и необязательно. Я сфотографировала картину.

– Как же…

– Конечно, я знаю, что так делать не полагается. Но я попросила разрешения у Нэнси, и она сказала, что ничего не имеет против. А что другое она могла бы ответить? И я снимала картину не для того, чтобы продавать снимки, а только для собственного удовольствия. Ну, как плата за то, что я привела Сильвестра, чтобы ее гости могли на него посмотреть. Нэнси хорошо разбирается в подобных тонкостях, и у нее не хватило духу сказать мне «нет». Если вы хотите, чтобы я показала снимки Опу…

– Вы говорите серьезно?

– Конечно. И пожалуйста, не осуждайте меня за то, что я сфотографировала картину. Надо же сводить счеты!

– Счеты? С Нэнси?

– Ну, не специально с ней, но со всеми теми, кто приглашает меня на званые вечера. Со всеми ними без исключения. Ведь их интересую вовсе не я. На самом-то деле они приглашают Сильвестра. Словно он ученый медведь или фокусник! Ну и, чтобы заполучить его, они вынуждены приглашать меня. Но я знаю, почему они меня приглашают, и они знают, что я знаю, но все равно приглашают!

– По-моему, я понимаю, – сочувственно сказал Максвелл.

– А по-моему, они просто расписываются в снобизме и чванстве.

– Вполне согласен.