Заповедник гоблинов

— Ну, мне-то мало что грозит, — ответила старуха Нэн. — Я совершенно безобидна, и это все знают. Кроме того, иногда я приношу им пользу своими снадобьями. Не будь здесь меня, кто бы их лечил? Вы ведь знаете, что у Нечисти нет своих докторов. Если они и пытаются как-то помочь своим больным или раненым, то только чародейством, а чародейство, если не знаешь толком, как им пользоваться, обычно никакой пользы не приносит. Вот они и приходят ко мне — не все и не всегда, но кое-кто приходит, и я зашиваю им раны, перевязываю, даю им очистительного и вообще делаю все что надо. Поймите меня правильно — я не такой уж им друг. Они меня не любят и не слишком уважают, но иногда не могут без меня обойтись. Вот почему они оставляют меня в живых. После той битвы, о которой я говорила, у меня побывали несколько раненых. Одна была фея с крылом, изодранным в клочья. Я попыталась зашить его, кое-как привела в порядок. После этого она снова смогла летать, правда, немного накренившись набок. А потом пришел великан отвратительного вида, у которого отрубили хвост. Он нес этот отрубленный хвост в руках и был уверен, бедняга, что я смогу снова прирастить его на место. Мне пришлось долго ему объяснять, почему это невозможно, он ушел очень недовольный. И хвост унес с собой. Я ему говорила, что мы постигли далеко не все тайны чародейства и владеем только самыми примитивными чарами, но он, по-моему, не поверил, потому что принялся ругаться и угрожать. Я, конечно, знала, что все это пустые угрозы, и не обратила на них никакого внимания. Хотя то, что я ему сказала, — чистая правда. В чародействе, может быть, и есть много истинного, и если бы это как следует понять, наверняка можно найти способ надежно им пользоваться. Но мало кто этим занимался, и как следует разобраться в этом никто не пытался. Почти для всех, включая и большую часть чародеев, все сводится к заклинаниям. Они, конечно, иногда оказывают действие, но только потому, что на протяжении веков кое-кто случайно наткнулся на те слова, которые оказывают действие, а потом они добросовестно передавались из поколения в поколение. Но хотя они действуют, никто не знает — почему. А чтобы использовать все возможности магии, нужно знать, почему она действует. Кое-что мне, может быть, удастся узнать. Я уже много лет занимаюсь этим здесь — чтобы никто мне не мешал. Если бы я работала в мире людей и они узнали бы, что я делаю — а они наверняка узнали бы, — они целыми толпами стучались бы ко мне в дверь, умоляя о помощи, стремясь поделиться своими советами, желая помочь или возмущаясь тем, что я делаю. Это затруднило и замедлило бы мои исследования, мне и так не хватает времени на то, чтобы проникнуть хотя бы в какие-то начатки, которые можно было бы передать другим. Вы видите там, на столе, свитки…

— Да, я их заметил, — сказал Шишковатый. — И подумал, что это может быть.

— Это коллекция самых обстоятельных трактатов и трудов, которую я собрала за эти годы. Кое-что в них, разумеется, сущая чепуха. Но среди них на удивление много знаний, добытых самоотверженным трудом тех, кто на протяжении столетий исследовал магию всерьез. Я надеюсь, что, изучив их труды, смогу сделать те первые шаги, о которых говорила, — приблизиться к пониманию сущности магии, найти некоторые основополагающие начала, которые покажут путь к овладению ею.

— И как идут у тебя дела? — спросил Харкорт. — Успешно?

— Более или менее, — ответила она. — Я, кажется, начинаю видеть первые проблески смысла. Не то чтобы я надеялась дожить до того времени, когда все тайны будут раскрыты, но, по крайней мере, кое-что я уже могу передать другим.

Шишковатый встал. У очага все еще сидел съежившись тролль.

— Поглядите на этого дурачка, — сказала старуха Нэн. — Даже когда я о нем говорила, даже когда рассказывала его историю, он и слова не промолвил. Мне в первый раз попадается такой недоумок.

Из темного угла хижины донесся пронзительный голос попугая.

— Недоумок! — прокричал он. — Недоумок! Дурачок! Недоумок!

Никто не обратил на него внимания. Тролль все сидел съежившись и крутил в руках свою веревку. Шишковатый подошел к столу, взял несколько свитков и вернулся к очагу. Он присел на корточки поближе к огню и принялся осторожно разворачивать их один за другим, низко склонившись и придвинувшись поближе к свету. Через некоторое время он удивленно поднял глаза.

— Да это труды величайших умов прошлого! — сказал он. — Я не читал этих книг, но имена авторов мне знакомы. Как все это к тебе попало?