Заповедь Варяга

Воры сдержанно улыбнулись — Ангел был умелый полемист и порой для своих аргументов находил такие выразительные образы, что его находчивости наверняка позавидовали бы даже древнегреческие ораторы.

— Колонуть-то, конечно, можно, — наконец произнес Ефимович. — Я попытаюсь придумать что-нибудь. Конечно, не обещаю, но, может, что и выйдет.

Здесь придется ходить по бритве. Одно дело, когда ищешь компру на директора бани, и совсем другое, когда нужно засветить губернатора и его людей.

— Когда аукцион? — спросил Резван. Ефимович печально улыбнулся:

— Через десять дней.

— Имена посредников известны? — продолжал допытываться кавказец. — Ведь на хозяина можно выйти через них.

Ангел отрицательно покачал головой:

— Их держат в строжайшей тайне. Подозреваю, что их имена не знают даже генеральные директора. Все это замыкается где-то в Кремле.

Ефимович посмотрел на перстень-печатку. Человек, несколько лет назад передавший ему этот перстень, рассказывал, что он принадлежал известнейшему римскому императору Максимиану. Для воров перстни такая же обязательная атрибутика, как наколки, золотая цепь и клятва на сходняке.

Ношение перстня нужно было заслужить, не каждому полагалось носить его, и право на такую привилегию могла выдать только верховная власть — сходняк. Перстень свидетельствовал о том, что законник прикован к своим воровским обязанностям навек и освободить его от них может только смерть. Перстень на безымянном пальце Ефимовича указывал на то, что он принадлежит к высшей воровской знати и его обладатель входит в число самых доверенных лиц сходняка. В руках у него находился ключик, который распахивал двери даже самых высоких кабинетов.

Ефимович покрутил перстень, и отблеск огня упал на идеальную грань сапфира, которая мгновенно вспыхнула множеством мельчайших огоньков, и один из отблесков, синеватый, совсем крошечный, упал на лицо держателя кассы. Казначей общака понимал, что сильно рискует, взяв у этих очень серьезных людей деньги и вложив их в не очень надежное дело. Они спросят именно с него, если все сорвется. Шевалье — мелочь, он только понтует, а дела не знает. Но вор в законе должен рисковать. Должен и держать ответ за свой риск. Ефимович негромко вздохнул.

— Мой совет таков, — твердый немигающий взгляд старого законника остановился на переносице Ангела, и тот невольно поежился от этого тяжелого взора. Точно такими же глазами волкодав бросает вызов хозяину леса. — Нужно идти до конца!

— Я согласен, — произнес Резван.

— Мнэ нэчэго отступать, — грустно улыбнулся Джамал.

— Другого выхода я просто не вижу, — высказался Ангел.

— Значит, решено. Вижу, что других мнений нет, — удовлетворенно кивнул казначей. — А теперь позвольте, друзья, оставить вас. Знаете ли, в это время я всегда, совершаю прогулки со своей маленькой девочкой Вестой. Не удивляйтесь, я отношусь к тем консерваторам, которые не изменяют своим старым привязанностям. Эта сучка очень ласковая. Если желаете, я могу вас познакомить.

Веста, иди сюда, моя девочка!

Дверь слегка приоткрылась, и, сильно косолапя, в комнату вошла огромная гладкошерстная собака, брылы которой свисали чуть ли не до пола.

— Сейчас мы с тобой погуляем, — потрепал старик сучку по холке. — Ты уж только не обмочи мне ковры, а то они стоят очень больших денег.

Собака слегка завиляла хвостом и доброжелательно засопела.

Присутствующие невольно улыбнулись: оказывается, Ефимович мог быть и таким.

— Мы пойдем, — первым поднялся Резван. — У нас тоже имеются кое-какие срочные дела.

Ефимович проводил гостей до дверей. Затем, раскурив сигарету, подошел к окну и проследил за тем, как Ангел, последний из вышедших, закрыл за собой дверь. После чего законник выглянул в коридор и сказал одному из охранников, стоящему у порога:

— Погуляй с Вестой. И пусть порезвится! Эта собака не любит тесного пространства, — по его лицу скользнула мимолетная улыбка. — В этом мы с ней очень похожи. И позаботься, чтобы никто не тревожил меня в течение часа, у меня будет очень серьезный разговор по телефону.

— Как скажете, — коротко кивнул охранник и, взяв собаку за ошейник, направился к выходу.

С полминуты в коридоре раздавалось клацанье собачьих когтей по дубовому паркету, а когда умолкли все звуки, Ефимович поднял трубку телефона.

Лучше всего обратиться к генералу, уж он-то не должен обидеть отказом своего старинного приятеля. А потом, ведь подобная услуга хорошо оплачивается. Сейчас генерал не у дел, и единственная его отрада — это ковыряться на огороде с лопатой и обрывать усики у клубники, а так, глядишь, копейка появится, внучатам что-нибудь купит.

— Слушаю, — раздалось на том конце провода.

— Узнаешь?

— А то! — обидчиво воскликнул старый конспиратор.

— Чем занят?

— Да, собственно, ничем. Что-нибудь случилось? — встревожился генерал.

— Переговорить надо, — серьезно откликнулся Ефимович. — У меня к тебе есть дело. Через час устроит?