Заповедь Варяга

— Кажется, ты сейчас едешь в Питер? — обратился Егор Сергеевич к Варягу вполне обыденным тоном, как будто ничего не произошло.

Варяг в которой раз удивился осведомленности Нестеренко и его умению держать себя.

— Да. А оттуда возвращаюсь в Америку, — нехотя ответил Владислав.

— Держи меня в курсе своих дел. Мне это необходимо, впрочем, точно так же, как и тебе, — Нестеренко посмотрел прямо в глаза своему ученику. — Будь осторожен, мой мальчик.

— Обязательно, Егор Сергеевич. — Нестеренко сделал шаг к Варягу и распахнул объятия:

— А теперь давай попрощаемся, — и он крепко обнял Владислава.

Глава 3

ТЮРЕМНЫЕ БУДНИ

Свою службу в полиции Джек Стейнбек начал пятнадцать лет назад. За огромный рост и мускулистые руки сослуживцы прозвали его Кинг-Конгом. Но жена называла его ласково — «мой маленький Джеки». Стейнбек был американцем ирландского происхождения, и когда он поступил на службу в полицию, его отец, большую часть жизни отработавший на богатого соседа, едва не уронил слезу, говоря: «Ты моя гордость! Америка еще узнает, кто такие господа Стейнбек!»

Поначалу карьера Джека шла на редкость стремительно. Судьба баловала его высоким покровительством и благосклонностью начальства. Глядя на его огромную фигуру — груду тренированного мяса, — мало кто мог удержаться от доброжелательной улыбки. Каждый думал о том, что очень неплохо, что эта махина работает на стороне правосудия, а не наоборот. А когда через шесть лет после окончания академии его назначили начальником городской тюрьмы, Джек посчитал, что это всего лишь очередной шажок в его карьере. Однако прошло долгих девять лет, но в его судьбе не произошло никаких благоприятных перемен. Хотя тюрьма, находившаяся в его ведении, считалась одной из самых образцовых в штате. И даже журналисты отмечали тот факт, что заключенные, отбывшие срок в этом исправительном центре, как правило, редко вновь попадают за решетку.

Однако Джек ждал от судьбы большего. Его друзья, с которыми он начинал службу, уже давно успели перерасти его, стали шефами полиции, возглавляли крупные отделы в министерстве, иные делали весьма успешную карьеру в политике. Однако в его судьбе уже давно не происходило ровным счетом ничего значительного. Вот разве только сам он несколько изменился: малость постарел и заметно прибавил в весе. В нем не сразу можно было узнать того молодца, который, под стать Гераклу, мог подпереть плечами гору. Поменялись и его личные приоритеты: если раньше он предпочитал проводить время в тренировочном зале, то сейчас им владело единственное желание — добраться побыстрее до дома, рухнуть на мягкий диван и, откупорив бутылку пива, выпить ее перед телевизором. Джек осознавал, что должность начальника тюрьмы — это потолок его профессиональной карьеры. Хотя его никогда не покидала надежда на то, что высокое начальство когда-нибудь сумеет оценить его способности по достоинству.

Свой выигрышный шар Джек получил в облике худощавого парня с улыбкой многообещающего актера, который представился агентом ФБР и сказал, что дальнейшая карьера Стейнбека напрямую зависит от взаимопонимания между ними. А он, в свою очередь, не упустит случая шепнуть кому следует о том, что в штате есть один неплохой парень, который заработал на службе у дядюшки Сэма здоровенный горб. Джек поддался на уговоры, и с тех пор его тюрьма находилась под опекой одного из подразделений ФБР. Агенты могли по своему усмотрению размещать заключенных в камерах и своими действиями часто напоминали шулеров, тасующих крапленую колоду. Фэбээровцы умело стравливали заключенных и избавлялись от тех, которым в соседних штатах давно был бы уготован электрический стул. Джек на все их действия закрывал глаза. Отчасти решения агентов не входили в противоречие с его собственными принципами. Среди заключенных, почивших в его тюрьме по воле ФБР, было немало многократных убийц и маньяков, и их уход из жизни следовало воспринимать как высшее благо, как акт возмездия или естественный финал их преступной карьеры. Да и сами заключенные не жаловали прослойку насильников, которые чаще всего составляли касту отверженных, а многие из них вынуждены были выполнять роль «девок». И, конечно же, об их преждевременной кончине никто тяжко не вздыхал.