Записки уцелевшего (Часть 1)

Я ходил по рынку с раскрытым ртом. Обилие яблок ошарашивало. Ароматные бурты грудились навалом, как теперь картошка на железнодорожных станциях. Тучи мух и ос вились над буртами. Торговали исключительно овощами и фруктами, и только оптом. Никакой продавец не стал бы время терять, чтобы отпустить пуд товару. Вереницы рикш с мешками яблок разъезжались в разные стороны, перепродавали мальчишкам и старухам, а те с корзинами усаживались на перекрестках улиц и отпускали свой товар уже поштучно. На каждом перекрестке сидело по одной, по две, а то и по нескольку старух; к ним присоединялись продавцы-мальчишки.

И те же старухи и мальчишки продавали семечки подсолнухов, которые привозились с того же Болота; их покупали мешками, где-то поджаривали, рассыпали по корзинам и, вооружившись стаканом, садились на перекрестке на дощечку или табуретку. Подходи, подставляй карман, а потом грызи целый день и выплевывай шелуху не стесняясь - на улице, в кино, в классе школы, в трамвае, на свидании с любимой, в гостях, у себя дома. Ни урн, ни запретных надписей тогда еще нигде не ставили, не вешали. Вся Москва, вся Россия грызла семечки и была заплевана шелухой...

2.

Дорогих ресторанов тогда было мало: назову "Метрополь" и "Националь" в центре, "Прагу" на Арбатской площади, в подвалах ютились кавказские духаны, существовали очень дешевые "рабочие" столовые, а пивных с вывесками - сверху зеленая полоса, снизу желтая - было множество. На улицах продавали мороженое: подешевле - маленькими шариками, подороже - лепешкой, зажатой между двумя вафельками. Осенью разъезжали фуры с арбузами и дынями, круглый год вышагивали татары в тюбетейках, гнусавыми голосами стонали: "старье берем", ходили старички с разным слесарным инструментом и скрипели: "чинить-паять", молочницы тащили бидоны и охали: "молоко, молоко", у многих была своя клиентура, они семенили молча и быстро, от квартиры к квартире.

В государственных магазинах МСПО - Московский союз потребительских обществ - цены были дешевле. Мы, например, покупали только там, но могли нарваться на тухлые продукты. Да и продавцы в таких магазинах зачастую огрызались.

А в частном вас встречали улыбками, и товары раскладывали так живописно, что залюбуешься. Торговали представители старых купеческих семей - таков был, например, магазин меховых товаров Свешникова в Охотном ряду и другие охотнорядские магазины.

Но основная масса предприимчивых торговцев, которых в печати окрестили нэпманами, были люди новые, или прежние приказчики, или приезжие. И большая их часть принадлежала к еврейской национальности. Революция уничтожила пресловутую "черту оседлости", и вскоре после гражданской войны евреи покинули свои насиженные, воспетые Шолом-Алейхемом города и местечки. Гомель, Бердичев, та же ветхозаветная Касриловка опустели. Главная масса евреев двинулась на Москву, менее - в другие города. Были они люди предприимчивые, поднаторевшие в торговле. Не далекая, населенная арабами Палестина стала для них землей обетованной, а советская Москва с ее сорок сороков церквами, с квартирами, в начале нэпа еще просторными, с жильцами, желающими сытно поесть, кое-как обновить свою пришедшую в негодность одежду, пожить веселее, нежели в годы военного коммунизма. А многие из этих жителей сумели припрятать золото и другие драгоценности.

Евреи завоевали господствующее положение не только в частной торговле, в частной медицине и в журналистике. Партийный и государственный аппарат, в том числе аппарат ОГПУ, оказались битком набитыми высокоидейными представителями этой нации.

У евреев есть одна ценная черта, которую русские люди не любят. Русский совершенно равнодушен к несчастьям даже родного брата. Он не только не поможет ему, но и нарочно подтолкнет его, подставит ему подножку. А евреи с готовностью помогут своему троюродному племяннику, знакомому этого племянника. Один еврей сумел переехать в Москву и хорошо там устроиться. И скольких же родственников и соплеменников он перетащил за собой!