Записки успешного манагера

Спать уже никому не хотелось. Веселое семейство село на кухне пить кофе. Маман долго думала, чем бы себя занять, попила кофе, застелила постель, попила еще кофе и решила перебрать отрезы материи, которые она привезла из Еревана. Маме особенно нравился кусок турецкой парчи длиной три метра и шириной два метра. Маман берегла эту материю пуще глаза десять лет и надеялась когда-нибудь, к моей свадьбе, пошить красивое покрывало и подушки. Мы с папой остались на кухне, а Армен как-то задергался и выказал желание погулять с Майклушей. Поверить в то, что Армен собирается в шесть утра выгуливать собаку, которую он неохотно выводил даже в десять, было сложно. Мы с папой удивились, но ничего не сказали. Спустя пятнадцать минут на кухню ворвалась маман, с округлившимися от ужаса глазами и двумя тряпочками в руках. Она плюхнулась на стул и прошептала:

— Это что такое?

— Тряпочки! — ответила я.

— Хэрня какая-то! — подтвердил папа.

При ближайшем рассмотрении тряпочки оказались остатками турецкой парчи. Маман всхлипнула и грозно посмотрела на меня:

— Куда ты дела ткань? Продала, наверно, да? Как не стыдно!

Я стала клясться и божиться, что материала не трогала, а если бы и хотела его продать, то взяла бы весь отрез и не оставляла два рваных кусочка.

— Где-то я видэл такие тряпочки! — припомнил папа, почесывая затылок.

— Хватит тебе уже чесаться, все чешешься и чешешься, у тебя что — чесотка? — нервно прикрикнула маман.

— А ню вас на хрэн! У миня, можэт, энурэз! — ответил папа.

— Какой энурез? — зарыдала от смеха маман. — Ты хоть знаешь, что такое энурез?

— Да-а-а! У нас в армии бил человэк, чесался, сказали «энурэз», — и вошедший в роль папа и стал чесаться еще сильнее.

— Может, экзема? — поинтересовалась я.

— А, экзема! Точно! — вспомнил папа, тяжко вздохнул и пошел чесаться в коридор, бросив на ходу: — Ищо уши балят, а-а-ах!

— Скажи спасибо своей маме, которая в уши младенцев закапывала молоко с солью! — гневно проговорила маман.

Спустя минуту в дверь ворвался Армен, отвязал Майклушу и побежал в спальню.

— Это он атрэз испортил! — констатировал папа.

Армен отпираться не стал и рассказал, что действительно позаимствовал у маман немножко материи на портянки.

— Какие портянки? — охнула маман.

— Ну, портянки! Мне не нравятся ботинки, они как-то болтаются на ноге, я взял и портянок наделал.

— И где портянки? — прошептала маман, надеясь, что ежели ей не удалось спасти отрез, то удастся хотя бы собрать кусочки и что-нибудь из них соорудить.