Записки следователя

Достаточно логичное поведение. Правда, со слов папы, его постоянно руководство за столь милосердное поведение ругало. Так как все знали, как живет наша семья, вопрос о «неких договоренностях» даже и не стоял в принципе. Руководство ему одно – а он им статистику.

Живя уже в Симферополе (папа занимал уже в то время довольно высокий пост, с пятнадцатиминутным еженедельным выступлением по местному каналу, из которого я узнавал, какие преступления находятся в его поле зрения (дома, он не обсуждал свои служебные дела)), я несколько раз был свидетелем следующей картины. Звонок в дверь. Я подхожу и открываю дверь. Стоит мужчина. «Здравствуйте». «Добрый день». «Здесь живет Павел Павлович Кравченко?» «Да, здесь». «Можно его позвать?» Я отвечаю: «Я вас слушаю» (а мне лет 12–13). Он еще раз: «Мне нужен Павел Павлович Кравченко». Я говорю: «Я вас понял. Я – Павел Павлович Кравченко». Как правило, некое недоумение. После некоторого замешательства с их стороны я уже начинал помогать людям выходить из данной ситуации. «Вы хотите поговорить с Павлом Павловичем Кравченко – старшим?» И начинал объяснять, в чём дело. Что меня тоже зовут Павел Павлович. И так сложилось – фамилия тоже одна. Одним словом, я сын и вас слушаю, так как папа на работе. В итоге много слов благодарности и т. д. Если у меня было настроение шутить дальше, то я мог поинтересоваться, в каком размере принесли взятку, и добавить, что мне как раз нужен велосипед или еще чего-нибудь. В основном мой юмор воспринимался доброжелательно. По виду приходящих можно было определить, откуда они прибыли. Правда, до сих пор мне непонятно, откуда они узнавали наш адрес.

Подобное я проделывал, когда подходил к телефону, и папы не было дома. Когда просили Павла Павловича к телефону, то я отвечал, мол, я вас слушаю. И в зависимости от характера разговора – если что-то важное, то признавался, что я Павел Павлович – младший, но если разговор не связан с преступной деятельностью заблудших граждан, то я мог и потянуть время. Самое интересное, что никто не жаловался. Раз папа мне ни разу об этом не говорил, то вывод очевиден. Возможно, оценил мой юмор по достоинству.

Еще очень важный момент заключается в неком отношении к жизни. Папа был строгий и благодаря профессии, и по характеру. Добрый да, но строгий как минимум внешне. Он часто читал лекции в школах, и все мои одноклассники или товарищи говорили, что мне не повезло, что у меня такой отец суровый. Не забалуешь. На что я отвечал, что я в принципе не балуюсь, и особо мне это не мешает жить. И, как правило, различные примеры относительно того, что им всё разрешают и отцы их – просто «душки».

Но по поводу того, кто «душка» и «милашка», а кто не очень – мои одноклассники и товарищи (в общем количестве) могли воочию убедиться, кто же из родителей (отцов в первую очередь) «душка» по-настоящему.

Намечался некий праздник. И встал вопрос, где мы все соберемся. Так как в СССР не принято было арендовать для школьников кафе (да и возможностей не было), то в основном вся подростковая, говоря по-нынешнему, «тусня» происходила на квартирах. В нашем случае – тусовка в хорошем смысле слова. Возраст 13–14 лет. Естественным образом, никакого алкоголя не было и в помине. После длительных совещаний я предложил: «Давайте я спрошу у родителей». У нас была четырёхкомнатная квартира. Родители, естественно, согласились. Это было первое удивление ребят. Потом еще пару раз мы собирались, но самое главное – это был аргумент для других ребят, у кого также была квартира из четырех комнат. Как правило, сбор 25–30 человек – это не совсем удобно. Особенно если учесть, что советские квартиры довольно тесные, один туалет и одна ванная. Диалог с родителями следующий. «Папа, можно наш класс соберется у нас?» «Сынок, да ты что?» Аргумент сыночка: «А вот родители Паши (а практически все родители и дети знали, кто и где работает), ему разрешают. И мы у них уже несколько раз собирались. Но так как у его отца сложная работа, нам неловко постоянно не давать отдых его папе. Он плохо отдохнет, значит, на одного жулика поймает меньше. А если этот жулик что-то сделает плохого для людей. И т. д. Вот отец у него – какой суровый, а разрешает. Я считал, что вы самые добрые и любите детишек». Тут деваться родителям было не куда. Раз подполковник, старший следователь по особо важным делам разрешает – то и нам отказывать как-то неловко.