Записки русского генерала

С армянином Ивановым приехал секретарь его (мурза Агмед), имея тысячу червонцев на подарки при первом случае, в моей канцелярии, Иванову же поручено было, по надобности, на имя его большие суммы. Деньги тысячу червонцев приказал я полицеймейстеру и коменданту взять в казну; и вместо ответа на письма Мустафы-хана, доставленные ко мне чрез нарочных трех чиновников, приказал я командующему в Кубе генерал-майору барону Вреде отправить в Ширван два баталиона пехоты и артиллерии форсированным маршем, и туда поспешнейшим образом послал Во́йска Донского генерал-майора Власова 3-го с 800 человеками казаков, дабы отнять средства к побегу и, буде можно, схватить Мустафу-хана.

О движении войск был он предуведомлен, но с такою быстротою шли казаки, что едва успел он переправиться за реку Куру, как они появились на берегу. Один из беков, имевших на него вражду, собрав людей, догнал у переправы часть его вьюков и отбил несколько оных. Мустафа стрелял на него с другой стороны реки.

Два или три часа замедления, и он был бы в руках казаков! Но о поспешности его можно судить по тому, что он оставил двух меньших своих дочерей, из коих одну, грудную, нашли задавленную между разбросанных сундуков и пожитков.

Из предосторожности назначил я в Ширван войска, полагая, что Мустафа может собрать большое число приверженцев и вздумает защищаться в гористой части ханства, но ему сопутствовали [лишь] некоторые из ближайших родственников и малое весьма число беков, прислужников; при всех вообще было с небольшим триста человек. Все прочие оставались совершенно покойными и как будто никогда не бывало хана в Ширване.

Генерал-майору князю Мадатову и правителю канцелярии моей статскому советнику Могилевскому препоручено сделать описание провинции и доходов, казне принадлежащих. Жители приведены к присяге на подданство, учрежден городовой суд.

Главный город провинции по неудобству гористого местоположения, которым жители были чрезвычайно недовольны, и где Мустафа-хан жил вопреки желанию всех потому только, что почитал себя в безопасности, переведен в старую Шемаху, некогда бывшую обширным городом и коего остатки свидетельствуют о его некогда великолепии.

Дочь маленькую, оставленную Мустафой-ханом, приказал я отправить к нему, снабдив ее приличною одеждою и составив ей свиту из прежних ханских прислужников. Жены бежавших с ханом родственников и некоторых из беков также отосланы. Им позволено взять движимое их имение и пристойную прислугу.

Поступок сей удивил персиян, ибо в подобных случаях если не всегда преследуют они родственников бежавшего, то по крайней мере отнимают все их имущество. Мустафа-хан тронут был до слез возвращением дочери от любимой из всех жен своих, и я имел благовидный предлог избавиться [от] многих бесполезных людей, которые, оставаясь у нас, конечно имели бы с бежавшими тайные сношения.

В Ширванской провинции расположен один баталион пехоты с четырьмя орудиями артиллерии и малым числом казаков. Из обывательской конницы составлены караулы на Муханской степи и по левому берегу реки Куры, дабы Мустафа-хан, живущий недалеко в пограничной персидской провинции, не мог предпринять чего-нибудь для Ширвана вредного. Между тем по усмирении мятежа в Имеретии и Грузии войска начинали возвращаться к своим местам.

Владетель Мингрелии представил брата своего, который явился к нему из турецкой крепости Поти. По важности преступления я отправил его в гарнизоны Сибирского корпуса, донеся императору, что решился сие сделать потому, что не смею почитать изменника достойным служить в гвардии при лице его. Впоследствии распоряжение мое утверждено.

Чарского общества селение Амалы, близ коего укрывался Сурхай-хан при побеге в Персию, приказал я наказать, что исполнено собранными в Шекинской провинции конницею и пехотою, без всякой помощи русских войск. После небольшой перестрелки селение было сожжено и разграблено.

В Барчалинской дистанции умножившиеся грабежи и убийства от впадающих в наши границы из Ахалцыхского пашалыка разбойников заставили меня обратиться к паше с просьбою об усмирении оных и сохранении подобно нам существующих между обоими государствами дружественных отношений. Паша обещал все и ничего не исполнил. Не будучи уважаем в провинции, ему порученной, не мог он ни в чем успевать, если бы даже и наилучшие имел намерения. Итак, оставалось мне употребить собственно от меня зависящие меры.

Я приказал собрать довольно сильную партию барчалинской конницы; ею отогнано некоторое количество лошадей и скота, была небольшая перестрелка, но разбойники не успели собраться в равных силах и потому вреда не могли нанести; видя же готовность со стороны нашей отмщевать за грабежи и злодейства, прекратили оные и по-прежнему восстановился порядок.

От министерства сообщено посланнику нашему в Константинополе, что находящиеся в пограничных турецких областях начальники попущают подчиненные им народы на неприязненные действия. Сколько же мало внимали представлениям его по сему предмету, как и делам, о коих производил он переговоры.