Записки русского генерала

В ханствах было покойно. В Шекинском озлобленные прежними поступками хана жители явную оказывали к нему ненависть, и я должен был употреблять меры для удержания их в послушании. Хан строгим наблюдением определенного мною пристава содержим был в пределах умеренности.

Жители довольны были защитою правительства, ибо послан был от меня штаб-офицер для понуждения хана удовлетворить их за присвоенное несправедливо имущество, за прихотливо наложенные на них денежные штрафы, и взыскание сие простиралось до ста тысяч рублей ассигнациями.

Мустафа-хан ширванский способствовал живущим в горах беглому царевичу Александру и изменнику Ших-Али-хану дербентскому в тайных их с Персиею сношениях, пропускал чрез земли свои посланцев от горских народов, и сим Персия обещевала или дать деньги, или умножить на границе свои войска, заставить нас развлечь силы наши и тем доставить средства дагестанцам производить опустошение в наших провинциях.

Замыслы сии принадлежат Аббас-Мирзе, но в исполнение приводил их находящийся при нем Каймакам Мирза Бюзюрк, который, образуя его в юности и впоследствии сохранив над ним влияние, совершенно управлял им. По наружности же Мустафа-хан старался казаться приверженным, и я не имел до сего средств изобличить его в поведении, хотя многие весьма подробности о изменнических поступках его сообщены мне были одним из чиновников его, служившим в походе в Дагестан.

Сурхай-хан Казыкумыцкий, самый хитрейший из мусульманских владетелей и ненавидящий русских, возбуждал против нас дагестанские народы, но, сохраняя вид доброжелательствующего нам, не раз писал ко мне, что оскорбляется, оставаясь без воздаяния за непоколебимую верность. Со всеми ими был я в приязненной переписке в ожидании удобного случая воздать каждому по заслугам.

В самом городе Тифлисе начинали оказываться некоторые перемены. Сколько можно расширялись улицы разорением строений, грозящих падением, учреждались площади и возводились как казенные, так и некоторые частные здания, лучшие прежних. Я приказал разрушить обветшалые и ни к чему не надобные городские стены, дабы соединить форштадт[167], на котором, по привычке страшиться прежних беспокойств, жители никак не хотели поселяться.

Против меня был ужаснейший в городе ропот и действия мои называли прихотливыми. Так бранили меня за Армянское старое кладбище, находившееся в лучшей части города, которое велел я обратить в площадь; но на сей площади менее нежели через две недели хорошо расположенная иллюминация, поставленная музыка и песенники привлекли множество народа, и порицавшие меня перестали быть недовольными моим распоряжением.

Надеяться можно, что город примет другой вид, и даже в скором времени могло бы сие последовать, если бы здешнее дворянство не было чрезвычайно запутано в своих делах и весьма бедно.

Для возведения казенных зданий пожаловано было императором по представлению моему сто тысяч рублей медною монетою, которая при моем предместнике генерале Ртищеве прислана была для мелочной войскам раздачи, ибо медь обращалась здесь в выгодном весьма курсе. Также сто тысяч рублей ассигнациями (в червонцах), которые представил я в казну по возвращении из Персии, сбереженные от сумм, на содержание посольства отпущенных.

Предположив в сем году отправиться на Кавказскую линию, сделал я поручение об изыскании новой дороги из Грузии в Имеретию или исправления прежней для движения тягостей. Из Нухинского ханства посылано было несколько человек для исследования о дороге на Кубинскую провинцию чрез ветвь гор, отделяющую от Кавказа и вообще называемую Солват. По тому же предмету производились изыскания и от стороны Кубы.

Гвардейского генерального штаба капитана Муравьева 4-го назначил в экспедицию для обозрения восточного берега Каспийского моря, собрания сведений о народах туркменских, по оному обитающих, об их количестве, торговле, промышленности и о прочем.

Ему поручено было изыскать удобную для судов пристань и место для устроения крепости, и буде нет особенной опасности в переезде степи, отделяющей Хиву от моря, отправиться с письмами от меня к хивинскому хану, на каковой случай дал я капитану Муравьеву приличные подарки и приказал употребить возможные убеждения в дружественном расположении к хану российского правительства, и сколько торговля, обеспеченная от набегов живущих на степи народов, может принести взаимных выгод.

Основание торгового заведения на восточном берегу было мнением адмирала Николая Семеновича Мордвинова, предложенным им на рассмотрение Комитета министров, от коего и получил я оное при отъезде в 1816 году в Грузию, дабы при удобном случае собрал я нужные по сему предмету сведения и их представил.

Что же касается до сношений с ханом Хивинским, я начал их сам, рассуждая, что, не имея некоторых познаний о самой земле, с которою намереваемся распространить торговые связи, не можно с верным расчетом приступить к оным и еще менее решиться на заведения, требующие от казны издержек немалозначащих.