Записки прижизненно реабилитированного

Курс наук института экономических проблем, в котором Иголкин проучился почти два года перед арестом, мало интересовал неудавшегося дипломата. Усердия на занятиях он проявлял ровно столько, чтобы сдать экзамены на четверки и получить стипендию. Отлынивая от экономических наук, студент мечтал о медицине. Он происходил из семьи врачей. Медиками были его мать и дядя. Двоюродный брат Анатолий учился в медицинском институте, в который поступил тем же летом 1949 года, когда Василий определился в институт экономических проблем. Василий сначала хотел поступать в медицинский вместе с братом, но по лености и нежеланию готовиться к экзаменам отказался от этого плана, а потом сожалел о своем решении. Первое время Василий не находил себя в институте экономических проблем лишь потому, что не испытывал влечения к карьере экономиста. Но скоро он начал подсознательно чувствовать, что предлагаемый студентам курс общественно-политических и экономических наук пропитан ложью. Появилось отвращение и к институту, и ко многим из собравшихся в нем преподавателей и студентов. Иголкин искал выход. Ему казалось, что где-то рядом существует прекрасный мир медицины. Представителями этого мира были дорогие и близкие люди. Василий судил о врачебной профессии, находясь в плену обаяния их личностей.

Больше всех интерес к медицине пробудил в нем дядя Арсений. Это был образованный и талантливый человек, привлекающий к себе окружающих. Василий знал про его жизненный путь. Окончив в начале 30-х годов медицинский факультет Московского университета и получив диплом врача, Арсений остался в аспирантуре на кафедре неврологии. Ему прочили большой путь в науке. Но судьба распорядилась иначе. Аспиранта призвали в армию. Молодой военный врач служил под Москвой и продолжал заниматься исследовательской работой. Из-под его пера вышли две статьи, посвященные физиологии и психологии человека в танке. Работы были опубликованы в немецком научном журнале. Это едва не послужило причиной гибели автора. Друзья предупредили Арсения о возможности ареста. Шел май 1938 года. Доктор не пошел на службу, а поехал в Москву, купил велосипед и отправился в путешествие по Подмосковью и по Рязанщине. Он катался четыре месяца, питаясь чем Бог пошлет. В сентябре возможности и моральные силы беглеца иссякли и он вернулся на службу. Его отлучка была оформлена друзьями-врачами как вызванная состоянием здоровья. Арсений нес службу и ждал ареста. Но арест не состоялся. Следователь, начавший дело Арсения, получил пулю в затылок в подвале Лубянки, а тот, что принял делопроизводство, ждал своей участи в камере. Дело заглохло.

Забегая вперед, расскажем, что в 60-х годах Арсений, известный военный врач, пользующийся огромным авторитетом среди коллег, поведал племяннику грустную, хотя и банальную для того времени историю. Его вызвали на Лубянку по делу о посмертной реабилитации бывшего сослуживца. По завершении разговора молодой и чрезвычайно интеллигентный по виду капитан рассказал доктору и о его деле и назвал имя человека, написавшего донос. Этот человек давно умер, но Арсений любил его и не забывал ходить на могилу товарища. Дядя не сказал племяннику, что он побывал на этой могиле еще раз. О чем он думал, стоя над надгробной плитой, никто не знает.

Арсений почти ничего не рассказывал Василию о болезнях, но говорил о человеческих судьбах и людях, которые за этими болезнями стоят. И еще дядя своим примером открывал племяннику тайну милосердия и любви к человеку, которую врач обязан знать не для подвига и геройства, а для самой будничной и повседневной работы. Разговоры с дядей вызывали у Василия неудовлетворенность своим положением. Он чувствовал, что бредет в своей экономической обыденности совсем не в те края, куда его влечет желание, а может быть, и сама судьба.

В институте экономических проблем у Иголкина появились новые товарищи и подруги, но близких друзей он не завел. Одним из товарищей Василия стал Костя Лапиков. Это был невысокий чернявый юноша с каким-то нерусским обликом. Его темные маслянистые глаза смотрели колко и настороженно. Василию Костя сначала не понравился, но постепенно они сошлись. Костя блестяще знал географию. Следуя за его рассказами, можно было плыть по Амазонке, подниматься на Килиманджаро, пробираться сквозь джунгли Индокитая. В помыслах своих Константин был охотником на тропического зверя. Он говорил:

— Представь, что ты сидишь в засаде и слышишь голос тигра. В твоих руках снайперская винтовка с оптическим прицелом. Что ты будешь делать?