Записки прапорщика

- Я прежде всего солдат, - заявил мне Музеус. - Если верховный главнокомандующий приказывает отступать, я буду отступать, если прикажет идти в наступление, я пойду в наступление; ежели приказывают выполнять постановления только одной военной власти, я буду только их выполнять. Мы не должны рассуждать над приказами, дающимися нам верховным командованием; был верховным главнокомандующим генерал Корнилов, я исполнял его приказы; теперь назначен Керенский, для меня святы приказы Керенского.

- Следовательно, вы поддерживать авантюру генерала Корнилова не будете?

- Я уже вам сказал, что подчиняюсь приказам тех начальников, которые в данное время надо мной находятся.

* * *

В течение трех дней проходили беспрерывные митинги, на которых слышались резкие протесты против мятежа, поднятого Корниловым. Авантюра Корнилова показала, солдаты крепко стоят за завоевания революции. Но это же самое выступление показало, насколько ненадежна офицерская публика, даже та, которая прикидывалась ранее демократической и проникла в солдатские организации; во всех комитетах было постановлено - убрать офицеров.

Считая это постановление совершенно правильным, я поднял вопрос о назначении нового председателя крестьянского комитета, ибо я, как офицер, участвовать в комитете не мог.

- Мы вас не считаем за офицера, - возразили солдаты. - Вы наш.

Солдаты категорически потребовали отмены приказа об обязательном приветствии. Во все полки послано предложение не наряжать никаких караулов для охраны помещичьих земель и посевов. Вынесли постановление о немедленной ликвидации полковых судов и об отмене смертной казни. Эти постановления отправлены комиссару армии, причем копии разосланы по соседним дивизиям.

Подозрительное отношение к штабным у солдат усилилось; каждый приказ по дивизии, прежде чем пустить его в роты, тщательно обсуждался в полковых комитетах, и только после выяснения, что он не содержит ничего контрреволюционного, его принимали к исполнению.

Теперь со всякими нуждами солдаты идут в свой комитет, как к настоящему защитнику их интересов.

На государственном совещании

В Петроград прибыл седьмого сентября. Остановился было в гостинице. Дерут за номер немилосердно. Решил просить сестру Анну, работницу Путиловского завода, приютить меня. Отправился к ней в район Нарвской заставы. Она охотно разрешила воспользоваться ее комнатой, если хозяин не будет препятствовать. Вместе с Анной пошел к квартировладетелю. Он тоже рабочий Путиловского завода, токарь по металлу, зарабатывающий около 250 рублей в месяц.

Снимаемая сестрой комната небольшая, очень чистая, светлая, ничуть не хуже номера в гостинице за семь с полтиной. Вся квартира свидетельствует о большой опрятности ее обитателей. Состоит из четырех комнат, с газом в кухне, ванной и электричеством.

Квартирохозяин, хотя и рабочий, но впечатления такого не производит. Скорее это интеллигент, ибо тотчас же по возвращении с работы переодевается в отличный костюм, надевает воротничок, манжеты, галстук. После обеда любит посидеть за газетой, поговорить о политике.

На вопрос сестры, не будет ли с его стороны возражения, если она уступит на неделю свою комнату мне, он детально расспросил, на каком я фронте, что делаю, каковы мои политические убеждения, не монархист ли я, не большевик ли, какова цель приезда в Петроград и почему хочу остановиться на такой далекой окраине, как Нарвская застава.

На все эти вопросы я ответил. Тогда квартирохозяин пытался расспросить меня о настроении солдат на фронте, но я почувствовал различные точки зрения, насторожился и уклонился от дальнейшего разговора.

Пошел в Совет крестьянских депутатов. Встретил Гвоздева, который теперь был председателем солдатской секции, так как Оцуп получил другое назначение.

- А, Оленин, опять приехал! - встретил меня Гвоздев. - У вас больше не бегут?

- Солдаты не бегут, зато генералы их бьют здорово.

- Это вы что, на Корнилова намекаете?

- Хотя бы.

- Ну, Корнилов-то здоровую нахлобучку получил. Вы знаете, он арестован и сидит под стражей на станции Быхов.

- Неужели хорошей тюрьмы для генерала не нашлось? Если бы дело коснулось какого-нибудь революционера, пожалуй, Шлиссельбургскую крепость освободили.

- Вы правы. Мы уже ставили этот вопрос, Корнилова надо строго изолировать, а не держать под охраной верных ему "батальонов смерти". Вы видели эти батальоны? - спросил Гвоздев.

- Видел и возмущался их гнусным видом.

- Что значит череп на повязке?

- Символический знак. Намекает, что через какое-то время от всех этих "ударников", кроме черепа, ничего не останется, - рассмеялся я.

- Идея их создания принадлежит Корнилову. Составлены эти батальоны сплошь из маменькиных сынков, буржуазии да зеленых прапорщиков.

- Ну, что здесь хорошего?

Гвоздев безнадежно махнул рукой:

- Гнусь одна. Два месяца кричали о тарнопольском отступлении, теперь две недели кричат о рижском. Так за криком время и идет.