Записки озабоченного (Гормональный репортаж)

В пятницу я отсыпался. И пытался что-нибудь набросать для материла информации уже было достаточно. Но дело двигалось с трудом, то ли оттого, что спал не в обычное время. Или потому, что постоянно принюхивался к себе. Мне все время казалось, что пропитался помоечным запахом насквозь. Уж я и кис в ванной, и под душем мочалкой терся до красноты. И одеколона на себя перевел немеренно. А все казалось, что Мерлин недовольна моим ароматом. Смотрит на меня с портрета раздраженно. Я на нее марлечку накинул. Вместо повязки или респиратора. Завтра выветрюсь окончательно и сниму.

Суббота. По графику у нас Ольга. Обнюхал себя и удовлетворенно снял марлю с Мерлин. Она одобрила.

Ольга была немного старше меня. (Я как-то забыл в письме поинтересоваться ее возрастом, но теперь это было неважно). Она жила с родителями и младшим братом. Потому привела меня на квартиру своей тетки, которая уехала к каким-то другим родственникам на пару дней.

Женщиной она оказалась из себя ничего: при бедрах и приличной грудинке. Но прежде, чем допустить до тела, извела разговорами о каких-то высших силах, тайных знаках:

— Понимаешь, возможно именно сегодня Он вместе с тобой войдет в меня?

Да пусть входит, жалко что ли. В общем, Ольга верила во всякую мистику. И, что делать, мне пришлось внимать, врубаться в смысл прежде, чем въехать в отлично смазанные врата.

Горело десятка три свечей, бросая блики на стены. На них были расклеены плакаты. С бумаги на нас смотрели какие-то человеко-бесы или бесо-человеки. Где-то скрипнула дверь. По всему телу от пяток до кончика пробежали мурашки. Что я здесь делаю? И сам себе ответил словами Боккаччо: «изгоняю дьявола». Или, наоборот, загоняю?

Ольга что-то шептала. Наверное, «Изыди» или «Прыди». Она была очень серьезной. И до, и во время, и после. Я, кажется, тоже.

Прощаясь, она сказала:

— Странно, но он не пришел…

Я пожал плечами:

— Может быть в следующий раз…

Всю дорогу до дома мне казалось, что кто-то идет за мной по пятам. Чуть ли не дышит в шею. Может это Он? Не остался у Ольги. Я что, ему больше приглянулся?

Он, кажется, прошел за мной и сквозь дверь подъезда, и квартиры. Мне это соседство не нравилось. И я врубил на полную мощь свою любимую песню. Мерлин ласкала мой слух:

— I wanna be loved by you, nobody else but you alone…

«Я хочу быть любимой тобой, никем, кроме тебя одного…»

Когда выключил музыку, то почувствовал, что кроме нас с Мерлин в комнате уже, слава богу, никого нет. И я поцеловал ее, ответно пропев:

— I wanna be loved by you, nobody else but you alone…

Во вторник встретились в метро с Никой. Ни о чем не расспрашивая, она тут же потащила меня к себе. Снимает комнату у какой-то бабки, которая не вылезает из другой своей комнаты в этой же квартире.

В коридоре мощно пахнуло старостью, и я чуть не потерял свой боевой настрой. Ника, правда, быстренько провела меня в свою комнату. Там пахло хорошими духами и вкусным женским телом. И я вдохновился. Обнял ее.

Ника попятилась вместе со мной к окну:

— Посмотри, какие там деревья. На них птицы поют свои песни…

Глянул. Деревья, как деревья, тополя да клены. У Ники ствол, конечно, получше. А птицы: воробьи с воронами.

А она все смотрит туда:

— Утром мы увидим восходящее солнце…

Я вообще-то собирался сегодня вернуться домой. Поработать, если получится, над материалом.

А Ника снова меня тянет. Теперь к столу:

— Садись, мой друг. Сейчас будем пить вино. Где у меня посуда?

Что ж, я не против стаканчика. Осматриваюсь, пока Ника выходит на кухню.

Да, живет скромно, но и не так, что бы бедно. Хороший телевизор и магнитофон, у зеркала — приличная парфюмерия. Бутылка, что она выставила на стол, оказалась вполне марочным портвейном.

Ника принесла стаканчики. Я налил.

Пьем медленно. Правда хорошее вино. А она смотрит, смотрит так на меня:

— Леша, я редко ошибаюсь в людях. Ты действительно тот, кого я искала…

Может быть и так. Но вот только она, похоже, не та, которую искал я. В постели оказалась скучновата, хотя и очень старалась: вздрагивала, вскрикивала и покусывала. Но уж очень это было похоже на имитацию страсти. Передо мной? Или перед собой?

Не знаю, но чем дальше заходило дело, тем больше относился я к Нике с подозрительностью. Что-то в ней было не так.

Потом мы выпили еще. И она дала понять, что наши плотские утехи были для нее шагом к некоему духовному единству:

— Это так важно, что мы нашли друг друга. Теперь мы будем вместе. Ведь мы скрепили наш союз. Леша и Ника…

Ага, вот в чем, кажется, дело.

А она так напирает на меня взглядом, что я как-то неожиданно киваю:

— Да-да…

Ника с облегчением вздыхает, и ее несет дальше:

— Это чудесно, чудесно. Знаешь, как долго я искала, ждала такого, как ты… Я правда люблю тебя. А ты?

Выжимаю:

— Ты красивая…

Я не вру. Она действительно очень привлекательная. Но только теперь я обратил внимание на странный блеск в глазах. Он не похож на обычную реакцию на алкоголь. И я вздрогнул от подозрения.

А ее лицо просто озарилось вдохновением:

— Говори, мне, говори…