Записки начинающего феодала

— Я дал им вольную. — Я противно скривился. Ибо сам больше не хотел этих людей видеть. Поступил с точки зрения Ромы честно — дал перед боем свободу. ИМХО заслужили. Но теперь с точки зрения Ричи ни я им не нужен, ни они мне. Они мне потому, что они больше не моя собственность. Когда тебя обирают твои же крестьяне это сродни как когда твоя кошка ворует с кухни предназначенные для тебя и твоей семьи котлеты. Украла? Молодец, чего на неё орать? Пальцем погрозил, и ладно. Но когда на твою кухню залезает чужой котяра с улицы, посягая на эти котлеты — ты его шваркнешь, что мокрое место останется. А они воровали, а значит и дальше воровать будут. Зачем мне так подставлять бедолаг? Пусть идут на четыре стороны. Но и выгонять их — западло, всё же свои, родные.

— Я дал им вольную, и теперь не уверен в них, — признался я. — Точнее наоборот, уверен. И готов их оставить. Но за ними нужен пригляд. А начнут воровать — вышвырнуть ко всем чертям. И поставить в особняк больше некого. И человек это должен быть ответственный — там целый год если не меньше дом в порядок приводить, — покачал я головой.

Перекрытие второго этажа над сгоревшим холлом не рухнула, но я хотел бы её заменить. А это серьёзные и недешёвые строительные работы. Их финансирование, разумеется, повесил на город (ещё чего, ваши люди рушили — ваш город пусть восстанавливает, мне пофигу что не вы лично а ваши враги; внутри бурга — сами разбирайтесь), но сомневаюсь, что деньги не будут зажимать и задерживать, да и пригляд своего человека нужен серьёзный. Ну и в остальном дом сильно пострадал. Уже одно то, что большинство ставень под замену, полы, стёкла, и много чего. А ещё всё дымом провоняло. Куча мебели поломано. Драпировки стен и портьеры мы заранее сняли, но надо ж теперь это всё вешать? А войско уходит гонять разбойников дальше, десятков крепких парней для этого больше нет.

— Я согласна, — подумав, кивнула она. — Денег оставишь?

— Разумеется. — Я пожал плечами.

— Я хочу стать твоим вассалом, — загорелись вдруг её глаза.

Огорошила. Такого не ждал.

— Без земли? — уточнил я.

Пожатие плеч.

— Я — женщина. Встану на ноги, выйду замуж. Почему нет?

Учитывая важную и непыльную должность, действительно, почему нет?

— Вернёмся в дом — проведём церемонию, — согласно кивнул я.

— Я тоже хочу! — пискнула Ингрид.

— Тебе-то я дом в управление не отдаю! — попытался возразить я.

— Я с тобой поеду. — Вторая девушка поёжилась — с утра было прохладно. — А что мне здесь делать? И вообще где бы то ни было?

— Мы потом на войну поедем. На юг. В Лимессию, — стращал я.

— И что?

М-да, эту кошку не смутить. И стреляет из лука она хорошо — сам видел. Пусть едет, уговорила. Вольдемар сказал, что «на севере владетели блядей в походы возят»… Я ж тоже владетель, будет в дороге грелка для постели. Раз сама хочет, моя мораль и совесть безмолвствуют.

— Мужа себе сама ищи, — осадил я, вспоминая местную традицию устраивать будущее любовниц. Например выдавая их за своих вассалов, баронов или рыцарей — не принципиально.

— О да, мой повелитель! — сверкнули глаза паршивки.

— Наташ, у тебя какие планы? — обратился я к эльфе, чтобы сменить пластинку.

Натанириэль… Натариниэль… Как её там, могу ошибиться, не знаток эльфийского, смотрела вдаль, на противоположный берег Белой, едва виднеющийся лентой у горизонта.

— Ричи, я поеду с тобой. Но только до Овьедо, бить разбойников. — Повернулась ко мне, пояснила. — Долг, надо вернуть. Их собратья держали меня в плену, в рабстве. Тех ты убил, теперь я убью этих, помогая тебе, и будем в расчёте. Потом поеду в Лес, домой. Если подаришь лошадь.

Я пожал плечами — эльфийские заморочки вроде не напрягали, но… Как-то чересчур у них долги расписываются. Ненормально это. Да ну её, пусть едет. И лошадку подарю — той ночью честно заслужила. Если такая не будет считать себя должной — только лучше.

— Завтра помоги мне ещё с одним разбойником. Самым главным в этом городе, — попросил я, переходя к важному.

— Хорошо, — не торгуясь и не расспрашивая подробности, кивнула она.

И вот — завтра. С утра ударили в вечевой колокол, он как-то так хитро называется по-испански, но ближайший наш аналог слово — «вечевой». Народ, уже убедившийся, что мы никого не грабим и не режем, разгуливавший вчера спокойно, начал подтягиваться. Слух по городу, что это стоило Магдалене пятьсот солидов, уже пошёл, и что эти деньги налогом лягут на всех горожан. Единственная моя уступка — растянуть выплату на год. Согласился. После этого мне мгновенно привезли аванс. Торгашня!

Но с другой стороны — мы никого не грабим, не убиваем, а мы можем — это гут. Крови пролилось много. Мне сказали о более чем трёх с половиной сотнях погибших, и кто-то ещё умрёт от сепсисов и ран. Для пятитысячного города капец немало. Конечно, тут считаются только мужчины, в городе живёт не меньше пятнадцати-двадцати тысяч со стариками, женщинами и детьми, но мужчин, как плательщиков налогов и податей, членов ополчения, город лишился немало. Нас ненавидели, смотрели исподлобья, волками…