Записки начинающего феодала

— Если мы пьём воду из обычного колодца, откуда берём её постоянно, то там постоянно образуется новая вода, — с энтузиазмом продолжал я. — Она фильтруется через песок, и маленьких козявок в ней мало. Но если, например, берём воду из ручья, а выше по течению в него гадят коровы или лошади… То понос я вам гарантирую! А если выше лежат трупы, например как бывает во время осады или после битвы — то гарантирую эпидемию!

— А коровы и лошади тут при чём? — снова выкрик «из зала».

— А при том, что больше, чем в земле, этих микробов только в говне. — Дружные смешки, но я не обращал на них внимания. — Любом говне, как человеческом, так и скотском. Потому, что питаются они продуктами разложения. В земле это прелые листья и трава. В говне это… Само говно.

Новый взрыв смеха. Вялый, ибо народ в основном над моими словами задумался.

— Если мы в походе, то где бы мы ни поставили свои нужники, мы убережёмся только от своего говна. Но навоз и моча коней всё равно может попасть в наши котелки и фляжки, так как они пасутся выше по течению, или рядом со стоком. А хуже всего, если к нам попадут микробы от уже больного человека. Да тем же поносом больного! Больной не вымыл руки после нужника, прикоснулся к чему-то, это что-то взял другой, прикоснулся к еде… И от одного заразившегося сляжет весь взво… Весь десяток. А за ним полсотни. Хуже может быть только контакт с завонявшим сладковатым трупом — от трупов самые суровые эпидемии.

А потому мы не имеем права дать заболеть даже единому члену своей сотни! И потому я обязываю всех в боевом походе строжайше соблюдать правила СА-НИ-ТА-РИИ, то есть правила, чтоб не заразиться. Все трупы — закапывать или сжигать. Своих — хороним, противника — в костёр. Воду — только кипячёную. Еду — только варёную или жареную, никакого сырого. Руки перед едой — мыть, особенно после нужника, и мыть желательно с золой или мылом. Потому, как на руках тоже копятся и переносятся микробы. Да-да, можете рассматривать свои руки сколько угодно, но козявок не увидите, и тем не менее они там есть.

— А ежели это всё неправда, сеньор граф? — новый осторожный возглас из толпы.

— Это правда. Могу развить тему. В Аквилее я провёл операцию — зашил отроку Титу из своего десятка брюхо. Его напарники мне помогали, можете расспросить их. И знаете почему Тит выжил?

Эту историю все знали — отроки постарались. Меня описывали прямо как гения от медицины, не раз приходилось краснеть, когда кто-то из замка мою персону нахваливал.

— Да потому, что рану я постоянно поливал крепким вином с уксусом! — заорал я, чувствуя, что на грани. — Очень крепким! А крепкое вино, как и уксус, убивают этих самых микробов. Я поливал вином руки, рану, иглу, которой шить, и нитки. И ни один не проник в кровь, и рана быстро зажила. И Тит скоро вернётся, нагонит нас.

А вот если бы не помыл руки, да ещё после трупа, да обслюнявил бы нитку, напустив туда микробов из своего рта, наверняка бы он преставился, если бы только господь лично не дал бы ему шанса. А он далеко не всем даёт. Потому мой завет — все лекарские инструменты перед использованием — обжигать огнём, так как огонь убивает всех козявок, какие есть. Раны поливать крепким вином, насколько крепким какое только бывает, и с этой целью наша лекарка должна будет в скором времени изготовить специальное очень крепкое средство для ран. Если повезёт, нам его наготовят несколько бочек, к возвращению с севера графства, перед походом в Лимесию. И поливать вино надо не внутрь, а именно снаружи, на рану, орлы! — Смешки. Действительно, это первое, что «орлы» сделают. — Только тогда у вас будет шанс не сдохнуть, а дожить до конца войны, чтобы вернуться к семье и любимым с награбленным. Иначе на кой нам война, если ходить на неё только дохнуть?

Зарядил. По массовке прошёл гул, но сейчас более одобрительный, чем недовольный.

— И да, нитку и иголку лекарские тоже обрабатывать крепким вином. И руки тех, кто прикасается к ране. А если лекарь не моет руки и слюнявит нитку — дать ему в морду, бесовскому выродку. Всё поняли?

— А как же господь, вашсиятельство? Падре учат, что от его воли зависит, даст он человеку шанс или нет. — Ещё один голос, кто-то из молодых и дерзких воинов. Возможно, просто набожных.

— А давайте я вам расскажу притчу, как это работает? — зло усмехнулся я. Самое сложное позади — я рассказал один из секретов своего мира. Теперь надо постараться сделать так, чтобы в моём войске, в моём замке это заработало. На остальных покамест плевать — всех сразу не спасёшь.

— Жил да был один священник, — начал я витиевато, примеряя на себя роль эстрадного артиста, ибо в моём мире эта история — банальный анекдот. — И был он до того праведный, что бог любил его, и помогал выкручиваться из любых передряг, какие в его жизни только выпадали. Разбойники там шалят, в плен возьмут, звери дикие нападут, ещё какая беда — всегда этот падре выходил сухим из воды. Но вот однажды река в деревне, где он жил, разлилась. И деревню начало затапливать. Но он, зная, что господь любит его, сел перед церковью в кресло-качалку и просто ждал спасения.