Записки морфа

— Сразу видно современную молодёжь, вас ничем не прошибёшь, — я равнодушно пожал плечами. — Вы думаете, что я зря трачу своё время, эрги, вату и собираю разный хлам? (Да что он ко мне привязался?) Ошибаетесь! Я не монеты собираю, я собираю историю разных стран! Ведь каждый из этих кругляшков может рассказать столько, что вам и не снилось!

— Дед, ты опять? — одёрнул старика Ярослав, тот замолчал.

— А ты не перебивай старших! — древний нумизмат отобрал у внука свою коллекцию. Из альбома выпал пятачок, звякнул о паркет и подкатился к моим ногам. Обычный советский пятачок, выпуска одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года, я нагнулся и поднял монетку.

— Иван Николаевич, а у вас есть ещё Советские пятаки? — спросил я, судорожно сглатывая слюну, затопившую рот.

— А вам, э-э…

— Алексей, — подсказал я.

— Алексей, зачем?

— Потому что советские и российские деньги мне нравятся больше остальных, есть в них родной дух, — дед усмехнулся.

— Берите, дарю.

— Спасибо, — поблагодарил я доброго коллекционера и спрятал добычу в карман.

— Дуйте отсель, — погнал нас дед. — Станция улетела, дайте передохнуть старику.

Действительно, свет за окном померк, уступив место обычным солнечным лучам.

На улице, как после грозы, легко попахивало озоном. Распрощавшись с Яриком, я побежал домой. Пять минут и родные стены встретили своего блудного хозяина уютом и тишиной. Скинув туфли, я проскочил в ванну, ополоснул подарок Ивана Николаевича в кипятке, медленно выдохнул и засунул пятак под язык. Как вкусно!

— Лёш, — Санька? Она что, дома? — Скажи мне, братец, и давно ты ешь монеты?

Вот попал, так попал. Саша протянула на раскрытой ладони несколько мелких кусочков железа, в паре из которых ещё можно было узнать российские десятирублёвки начала века. Эти недоеденные "карамельки" я спрятал про запас три дня назад и уже сам забыл о них…, а Сантилла нашла.

— Лёш? — в глазах сестры беспокойство, приятно, чёрт побери, когда за тебя переживают. Вот так, по-доброму, по-настоящему. Санька знает, что я за неё голову любому откручу, другой сестры у меня нет и никогда больше не будет. Она для меня самый близкий человек и пользуется этим, зараза. — Лёш? — повторила Саша.

Что ей сказать? Я прошёл на кухню, выдвинул ногой из-под стола две табуретки и, плюхнувшись на ближнюю, пододвинул вторую сестре. Саша шмыгнула носом, обошла меня кругом и обняла сзади за плечи.

— Скажешь, когда тебя зацепило?

— Скажу.

Записка первая Урок истории

— Вставай! Подъем! Глазоньки открой, ути-пути! Ма-а-алы-ыш, утро на дворе, на пару опоздаешь! — за что я люблю свою старшую сестренку, так это за неистребимый оптимизм, умение мертвого достать и загнать в могилу живого. М-м, странно, за то же самое я ее ненавижу. Санька пощекотала мою пятку. Боже, как тяжело не дергать ногами. — Игнорируем старших? Сам напросился… Придется принимать радикальные меры…