Записки конструктора-оружейника

Алексей Иванович был человеком удивительного обаяния, непосредственности, искренности, скромности в отношениях с людьми, легко с ними сходился. Он выделялся и высокой технической эрудицией, способностью быстро схватывать суть дела. До войны Судаев успел многое сделать для своего личного образования, был в этом настойчив и напорист. Поработав слесарем на заводе, поступил в железнодорожный техникум. Потом два года служил в армии, дорос до воентехника и уволился в запас. И вновь - учеба. Теперь - в Горьковском индустриальном институте. На втором курсе принял решение перевестись в Артиллерийскую академию имени Ф. Э. Дзержинского, которую блестяще окончил в 1941 году. А тут началась война...

И Судаев стремительно врывается (иначе это и не назовешь) в ряды конструкторов-оружейников. Уже в начале войны он разработал проект упрощенной зенитной установки, производство которой было организовано на московских заводах из имевшихся в наличии материалов. После этого стал работать над созданием пистолета-пулемета. Добился, чтобы его командировали в осажденный Ленинград. И непосредственно там принял участие в организации производства оружия, а затем занялся его усовершенствованием, уже исходя из опыта боевого применения.

В один из дней Алексей Иванович зашел в комнату и, увидев, как я безуспешно пытаюсь и не могу решить очередной "ход" в конструкции автоматики карабина, заразительно рассмеялся:

- Отвлекись немного от своей чудо-машины. Ты вот, я смотрю, оригинальничать любишь, стараешься позаковыристее автоматику сделать. А знаешь, что случилось недавно с Рукавишниковым, когда он отлаживал свой очередной образец?

- По-моему, какое-то недоразумение вышло...

- Вот-вот, именно недоразумение. Собрал образец, а разобрать его не смог. Сваркой пришлось разрезать крышку ствольной коробки. Так лихо он закрутил конструкцию.

Судаев подошел к чертежной доске.

- Проще тут надо. Каждый лишний паз, шлиц, соединение неизбежно ведут к усложнению в эксплуатации оружия. Оно любит простоту, но, конечно, до известного предела.

Каждый разговор с Алексеем Ивановичем был своеобразным экскурсом в историю оружия. Не раз мы возвращались и к нашим образцам пистолетов-пулеметов, разбирали их по косточкам.

-Чем хорош твой пистолет-пулемет? Из него можно вести и непрерывный, и одиночный огонь. Спусковой механизм моего образца допускает ведение только автоматического огня. Тут, конечно, ты ушел вперед. - Судаева всегда отличали предельная объективность и честность в оценке своей работы, критический взгляд на нее. - Но, согласись, в эксплуатации пистолет-пулемет твоего покорного слуги выглядит устойчивее, у него лучше кучность боя. На передней части защитного кожуха я предусмотрел дульный тормоз-компенсатор, а чтобы смягчить удар подвижных частей в крайнем заднем положении - амортизатор затвора. А почему мой образец стал гораздо легче и технологичнее ППШ-41? Подавляющее число деталей делалось методом штамповки и сварки. Мы добились того, что для изготовления пистолета-пулемета требовалось в два раза меньше металла и в три раза меньше станочного времени для механообработки, чем для ППШ. Представляешь, как много это значило при организации производства оружия в условиях осажденного Ленинграда?

Одержимость - это качество я отметил бы еще в характере Судаева. Он ставил перед собой цель и непреклонно шел к ней. Алексей Иванович буквально загорался работой, не любил приблизительности, неопределенности, разбросанности. И когда видел, что при решении какой-то задачи я допускал небрежность, непременно замечал:

- Опять поступаешь, как Божок?

Был у нас на полигоне конструктор с такой фамилией. Человек с интересными идеями, но суетливый, не совсем аккуратный, нередко делавший поспешные выводы и дававший слесарям порой не очень вразумительные указания. Однажды, когда шла сборка его пистолета-пулемета, потребовалось утяжелить затвор. Сварщик наплавил металл. Теперь надо было обработать все это, тщательно отшлифовать.

Божок подошел к слесарю-сборщику Сергею Ковырулину и, подавая затвор, торопясь, как всегда, куда-то, на ходу сказал:

- Сережа, пили.

- А сколько пилить-то надо?

- Пили, пока я не приду.

Отсутствовал Божок довольно продолжительное время. Наконец прибежал, хотел тут же забрать затвор и увидел, что Ковырулин все еще его "пилит", а от наплавленного металла уже и следа не осталось.

- Что же ты наделал, Сергей! - закричал конструктор. - Зачем снял наплавленный металл?

- Так вы же сказали пилить, пока не придете. Вот я и стараюсь.

Этот эпизод имел свой определенный смысл: без организованности, четкости, собранности, сосредоточенности в работе успеха не бывает. Так что не случайно Судаев вспомнил курьез с нашим коллегой. Он поучителен.

...Итак, карабин мой не пошел дальше опытного образца. Но все интересные идеи, заложенные в нем, я решил перенести в оружие, над проектированием которого в ту пору занимались уже несколько наших конструкторов. Речь идет об автомате, создаваемом под новый патрон образца 1943 года.