Записки грибника

Он показал левый кулак, в половину моей головы, — Ежели что могу ещё разок приголубить.

'С какого члена меня понесло? Может всё с того, что начинаю понимать, где я, и что я, и что возможно отсюда уже не…'

От последней мысли, сердце сжала холодная рука, а за шиворот плеснули ведро ледяной воды.

— Степан. — Я потянулся к котелку налить себе чаю, — Ты это, извини, бес попутал. Ну, их эти разговоры…'

Мастер Никодим, старик с абсолютно белой бородой, небольшого росточка, покрутил в руках поданный кусок металла, — Двадцать копеек.

— Я не продаю, мне нужно…

— Пойдем в дом, там всё и обскажешь. Степан, как дочка? — Он вернул мне медяшку, — Сынишка? Совсем ты забыл старика не приходишь, крестников не приводишь, мы же не чужие чай, Степа, Степа, — И, покачав головой, пошел прикрывать ворота. А Степан, заворчал насмешливо в ухо, — Говорил тебе, не спеши. Никодим крестник моих детей, он и за так сделать может.

'Да что мне сегодня не везет?' а проснувшаяся совесть добавила, — 'Дикари, а тут я весь в белом, да на белом коне…' Я шикнул на неё и она спряталась. Не знаю надолго ли.

С красно-пунцовой рожей, поплелся за стрельцом. Войдя в дом мы остановились на пороге, сняли шапки и перекрестившись, остались ждать приглашения хозяев. Никодим подошедший чуток позже, обошел нас стороной и махнув рукой пригласил к столу, — Марфа, клюка старая. Только глянь кто к нам явился, татарином нежданным.

Из-за занавески, отделяющей кухню, вышла сухонькая старушка, всплеснула руками, — Степушка, а чего один то? Детишки где?

— Дома с Аннушкой остались, мы по делу зашли…

Она обиженно поджала губы, — Эх, мужики, мужики, только и можете о своих делах говорить. Садитесь, обедать будем.

Щи конечно были вкусные, но с моей точки зрения в них не хватало картошки. Гречневая каша с молоком.

После того как всё было съедено и выпито мы прошли в небольшую мастерскую, расположенную рядом с конюшней, расселись на чурбаках, Никодим на лавку. Он вопросительно посмотрел на Степана, тот молча перевел все стрелки на меня.

— Давай свою медянку, чего ты из неё хочешь сделать?

Я задумался только на мгновение, — Мне надо раскатать его в тонкий лист, а потом покрыть оловом. Сможешь?

— Насколько тонко и сколько класть олова?

Дед мне начинал нравиться с каждой минутой всё больше и больше. Осмотревшись по сторонам увидел на верстаке у окна кусок кожи, с миллиметр где-то толщиной, взял его. — Треть от этого.

— А олова?

— с волос.

'а как прикажете объяснить человеку, что мне нужно микронное покрытие'

Мастер кивнул головой, — а ещё чего хотел?

Я посмотрел на Степана, сидящего с никаким выражением лица… перевел взгляд на Никодима, он продолжал смотреть так же спокойно и выжидательно.

— Степа, я тебе честное слово, язык вместе с яйцами отрежу, — А было за что. Буквально вчера вечером, за ужином, черт меня дернул спросить меня про самовар, да потом ещё по ерничать на эту тему. Только теперь оставался открытым вопрос, когда это он успел кума то предупредить… Резко вскочив с чурбака метнулся к двери и распахнул её, мальчонка, сидящий на корточках, метнулся прочь но запутался в ногах и упал, я подхватил его поставил и придерживая за воротник втащил в мастерскую. Снял шапку. Парнишка вырвался и бросился к отцу, начавшему вставать и, спрятался за его спиной. Я сел обратно на свое место.

— Степан, ты, что же это делаешь? А если он своим дружкам растреплется, что чужак чудо самовар сделать может? И все твои хитрости, пойдут прахом, я и так хотел рассказать. А теперь что?

И ты старый, — я перевел взгляд на Никодима, — тоже хорош. Где детишки? Давно не видел, — Подделал его голос.

Получилось так удачно, что Андрейка, хмуро выглядывающий из-за спины отца, хихикнул и этот смех разрядил обстановку.

'Даже удачно, что старый хрыч в родстве состоит, ну держись…'

— Федор. Ты уж это, не серчай, — сконфуженный мастер, почесал кончик носа. Он кивнул на Степана, — Степа и правда не знал, что этот огрызок здесь обретается. — И указал на крестника.

— Черт с вами. Только давай договор заключим, по которому ты с каждого самовара, будешь мне половину отдавать от тех денег, что за него брать будешь.

— Ого! Не много ли? Ты не делаешь ничего, а я тебе половину…

— Никодим, посмотри на меня. Я чужак в этом городе. Могу сейчас встать и уйти. Пойду на кукуй и купцам немецким расскажу, что тебе поведать хотел, а потом с ними договорюсь, о деньгах. Твоя правда в том что я не вношу труда своего в твою работу, тебе так кажется, только в отличие от тебя я головой тружусь. — Постучал себя пальцем по голове. — И поверь, она даже болит иногда.

— Третью часть.