Записки грибника #2

А мог при случае, нерадивому ученику, отвесить и подзатыльник. Хотя, туточки был у него в гостях, по случаю именин младшего сынишки. Так вот, дома это совершенно другой человек, дети из него веревки вьют. Давно уже, зная его педантичность, ради смеха, предложил на стене сделать щит, набить гвоздей и нарисовать силуэты инструментов. Обстоятельно обдумав мое предложение, он воплотил его в жизнь в своей домашней кузне, что с гордостью и продемонстрировал, а потом перенес и на основную работу. Глядя на него и Сидор с Никодимом, сделали на своих рабочих местах то же самое»

— Так что прикажешь с тобой делать?

И тут он отчубучил номер. Тоненько всхлипнув, шмыгнул носом, рукавом подтер несуществующие сопли. Поднял на меня взгляд и с надеждой в голосе спросил, — Простить?

При этом состроив мою коронную морду «шрэковского кота» Плагиатор!

Это было настолько неожиданно, что я рассмеялся. А потом задумался, рассматривая мелкого подражателя, стоящего передо мной, сложившего лапки на животе и сделавшего волоокие глаза.

— Черт с тобой, живи. Но есть одно но. Мишаня, ежели узнаю, кто мне поведает, увижу или прознаю о твоих подвигах, лично спущу шкуру. Сговорились? — надо идти… надо поручить догляд за «одуванчиком» Надо… Проще в склерозник залезть и там глянуть что — Не надо.

В хитрых глазенках вспыхнула маленькая искорка. Но я притушил её. — Пойдешь ко мне… Стой спокойно, пока с тобой разговариваю. — Пресек его попытку, оглянутся на своих недругов.

— Там в доме, на кровати спит «одуванчик». Алешка — пастушок, — Выставил перед собой кулак, — Только вздумай так его назвать, ухи враз откручу и на задницу пришью.

— Как? — Он был самое искреннее удивление. Ню — ню…

— Сам знаешь, как. Так вот. Его не будить, пусть выспится, потом накормишь, много ему каши не давай, пару ложек. Опосля придете ко мне… — И тут меня клюнуло в седалище.

— Ко мне приходить не надо. Идешь к его тетке, скажешь — Федор вечером придет. Мол, разговор есть. Усек? Опосля он ходит с тобой.

Он кивнул. А я решил добить его.

— Алешка наверно будет жить у нас. А так как он самый молодший среди вас, быть тебе ему наставником, а там глядишь и братом. Теперь ты за него передо мной отвечать будешь. Случиться что али набедокурит с тебя спрос. Ступай.

«Вот это глазищи, в половину лица, рот приоткрыт, бровки поднялись домиком. Вот теперь удивлен по настоящему… Иди радость моя, иди…

Это тебе за плагиаторство. Лечение от личной безответственности — личная ответственность»

Посмотрел вслед плетущемуся по дороге подростку. Вздохнул и пошел на работу.

* * *

На широкой площади перед мастерской собралась немаленькая толпа, навскидку в ней было человек тридцать, сорок, а может даже больше и гудела, как пчелы в улье. По мере того как я подходил ближе, звук становился тише, а когда взошел на крыльцо и повернулся лицом к народу, наступила полная тишина.

На меня смотрело множество глаз, в которых отображалось все, от надежды до простого интереса, отчаяния и безразличия. Кто-то из собравшихся очень хотел быть принятым на работу, а другой пришел за компанию с другом. Мелькнула мысль.

«Никодима сюда надо. Чтоб сам все увидел, своими глазами, а не слушал потом сухой отчет стрельцов, сидящих на сторожевой вышке и заинтересованно рассматривающих сборище. Так ведь нет его, уехал»

Прокашлявшись в кулак, поднял руку, привлекая все общее внимание, — Люди. Всей толпой в двери не переть. Входить по одному, когда выйдет другой. Поняли меня? Ежели войдут двое, выгоню обоих и на работу не приму. Понятно слово молвлю? Али стрельцов поставить надобно?

Все молчат, только закивали отдельные болванчики, раз, два, три… И еще пяток. Этих на хер.

— Как звать?

— Антошка, прозвище Томилко, Фомин сын, прозвище Тетеря.

Я склонился над листом бумаги, записывая.

— Грамоту разумеешь?

— Да.

— Счету обучен?

— Самую малость.

Кладу перед парнем бумагу, карандаш, — Пиши.

Он не смело взял в руки свинцовый карандаш, — А что писать — то?

«А на самом деле что писать?» — молча посмотрел на свою первую жертву, а вслух произнес: — Прошу, принять на работу.

— А зачем?

— Надобно так. — И до меня начинает доходить, что в одиночку, месяц колупаться буду.

Выхожу на улицу, подзываю первого попавшегося на глаза пацана:

— Найди, и позови сюда Клима. Будет спрашивать, скажи — Федор срочно зовет.

«Этот счаз из гонца три души вытащит, прежде чем придет» — подумал, глядя вслед бегущему парнишке.

Первая жертва собеседования сидела на лавке и корпела, выводя буквы, высунув от усердия язык и склонив голову набок. Когда я вошел, он даже не оторвался от своего занятия.

Встал рядом. Пишет медленно, но без ошибок, тщательно выводя каждую букву. Закончив, аккуратно положил орудие труда, рядом.

— Антон, расскажи, что ты умеешь делать?

Он встал, подобрал свою шапку, положенную им ранее на край стола, смял и покрутил в руках.

— Отцу с братьями помогаю. Могу скотину обиходить, землю пахать, в огороде…