Записки дунайского разведчика

От подъезда к люку мы проскочили незамеченными, хотя шум борьбы, будь немцы бдительней, они бы, наверное, услышали. Но фашисты были уверены: в их тылу советские разведчики не могли появиться. Андреев открыл крышку, спустил в колодец толстого в кожаном пальто, которого бережно приняли поджидавшие наши товарищи. Глоба осмотрел второго, убедился, что он мертв, и сбросил его вниз, а потом спустился сам. За ним последовал Андреев. На правах замыкающего я осмотрел переулок. Все было тихо, и только уроненная офицерская фуражка лежала на тротуаре.

Андреев включил фонарик и навел луч на пленного. В глазах фашиста был ужас. Он был ошеломлен и никак не мог прийти в себя. Андреев вытащил кляп из его рта и сказал, чтобы я объяснил пленному: ему будет гарантирована жизнь, но для этого придется некоторое расстояние пройти с нами по трубам канализации. Кажется, это известие несколько приободрило фашиста.

Захваченный офицер оказался майором из штаба бригады штурмовых орудий. При свете фонарика мы проверили его документы, убедились, что он дал точные показания о своей личности. Его убитый товарищ был эсэсовцем.

Задание выполнено. Пора возвращаться. Первым нырнул в трубу наш командир. За ним последовали остальные. Видя, как тяжело дышит пленный, я отдал ему свой противогаз. Майор шел между Глобой и мной и все больше отставал. Глоба не оглядывался. Без противогаза я начал задыхаться. Хотел фонариком подать сигнал, но он не зажигался, а кричать или стрелять было рискованно. От зловония слезились глаза, тошнило, кружилась голова. Я надеялся, что товарищи заметят, что я отстал. Так и получилось. Глоба дождался меня и подал свой противогаз. По очереди пользуясь одним противогазом, так и дошли до развилки, где нас ждала группа Калганова. Они тоже возвращались с «языком» — с обер-лейтенантом. Перед командиром была нелегкая задача — вывести разведчиков и пленных до рассвета на поверхность. Мы все основательно вымотались. Беспокоились и за пленных. Обер-лейтенант шел бодро, а вот наш майор даже в противогазе явно сдавал.

Калганов всех поторапливал, но в пути делал короткие передышки. В конце пути майор больше не мог идти, и нам пришлось тащить его. Обрадовала весть, что до люка осталось всего сто метров. Шли, падая в холодную воду. У некоторых от напряжения шла кровь из носа. И все-таки дошли.

Наши разведданные и полученные от «языков» сведения сыграли свою роль в подготовке окончательного штурма Королевского дворца.

На следующий день к вражескому подбитому танку подошла рота автоматчиков из 83-й бригады морской пехоты. Это были участники боев на Черном море и на Дунае. Калганов послал нас с Глобой, чтобы проследить, как они уйдут по канализационным трубам. Впереди шли те два рослых пехотинца, которые прошлой ночью ходили с нами в тыл врага. Десантники, надев противогазы, один за другим спускались в люк. Вот и последний из них нырнул под землю. Охранять вход остались четверо. Мы все надеялись, что и на этот раз рейд пройдет успешно, но получилось иначе. Довольно скоро у люка послышался шум, мы открыли люк, и морские пехотинцы один за другим вернулись назад.

Они срывали противогазы и, тяжело дыша, жадно ловили свежий воздух. Оказалось, что отряду удалось пройти только до первого разветвления метров двести. Видимо, в такой духоте столь большая группа двигаться не могла, и командир принял решение возвращаться.

8 февраля к нам на улицу Марии-Луизы неожиданно приехал капитан 2-го ранга Шальнов. Перед строем разведчиков он объявил, что за успешный рейд в тыл врага и за захват ценных пленных наиболее отличившиеся представлены к правительственным наградам. Помедлив, капитан 2-го ранга добавил:

— Как вы понимаете, правительственные награды даются не сразу. А вот одного из разведчиков, участвовавших в рейде, мы можем отметить уже сейчас. Как нам стало известно, среди вас есть человек, занимавшийся в мотоклубе. Старшего краснофлотца Чхеидзе награждаю трофейным мотоциклом марки ДКВ.

Тут же перед строем мне было вручено удостоверение на право вождения этого мотоцикла.

Трудно передать эту неожиданную радость. С лица у меня не сходила улыбка. Еще в Тбилиси, когда я занимался мотоциклетным спортом, я мечтал иметь свой мотоцикл. Но машин у нас в то время было мало, да и стоили они изрядно. А когда началась война, я даже не смел больше мечтать о мотоцикле.

И вдруг в Будапеште я стал владельцем мотоцикла, новой и сильной машины. Его дали как награду за боевые заслуги.

Мне казалось, что я самый счастливый человек на свете в эти минуты.

Я часто доставал из кармана новенькое удостоверение и снова и снова читал его. Уже наизусть знал, что в нем написано.

«Выдано водителю тов. Чхеидзе Алексею А. войсковой части пп 90757 в том, что за ним закреплен мотоцикл № 34 (No Ф-74-03-52).

Подпись водителя…

Командир части капитан 2-го ранга Шальное».

(Сейчас этот документ находится в Центральном музее Вооруженных Сил.)

Ожесточенные бои за Будапешт продолжались. Но чувствовалось, что они приближаются к концу. Хотя фашисты упорно сопротивлялись, наши части продвигались вперед.