Записки десантника

«Ба, да ведь у меня в кармане письмо», — вспоминаю я и вручаю конверт начальнику оперативной разведки Рудаку. Высокого роста, сильный, этот воин с мужественным лицом не может скрыть волнения, когда у него в руках вместе с письмом жены оказывается фотография маленькой дочурки.

— А ну, покажи, какая она у тебя!

— У, глазастая! Вся в папу, — обступают Рудака остальные командиры.

— А как насчет вооружения и боеприпасов? — обращается ко мне начальник штаба Большаков, и моложавое лицо его — под стать молодцеватой, подтянутой фигуре — почему-то выражает смущение. — Скоро Москва подбросит их нам?

Я называю количество пулеметов, автоматов, взрывчатки, упакованных в мешки и приготовленных для отправки в бригаду со следующими самолетами.

— Несу-у-ут! — проносится в этот момент по поляне радостный крик.

Но радость оказалась преждевременной. Партизаны отряда Захарова принесли только парашют.

— А где же мешок? — сухо спросил Лопатин.

— Мы обыскали всю поляну вокруг того места, где обнаружили парашют, но груза нигде не оказалось, — доложил Захаров.

— Странно, куда же мог деваться мешок? — промолвил Рудак. — Тут что-то не то…

— Да он, наверное, оторвался в воздухе от парашюта и лежит сейчас где-нибудь в кустах. Как его найдешь в такой темноте? — оправдывался Захаров.

Густые брови Лопатина сердито метнулись к переносице, глаза сощурились. Чертами лица и всей фигурой Лопатин напомнил мне в этот момент Чапаева. Недоставало только чапаевских усов.

— Володя! — обратился он к Рудаку. — Возьми с собой людей и пойди на розыски мешка сам. Осмотри хорошенько всю местность.

Рудак отправился было исполнять приказание, но в этот момент показались Качан, Капшай и Ржеуцкий с грузовым мешком. Они нашли его на другой стороне поляны.

Пока распаковывались мешки и распределялся по отрядам груз для переноски на базу, показалась луна. Загасив костры, мы тронулись в путь. Пройдя небольшое расстояние поляной, колонна углубилась в лес, дохнувший на нас острыми запахами хвои, прелых листьев и болота.

Чувствовалось приближение утра, когда мы ступили на партизанские кладки — толстые, очищенные от сучьев длинные стволы вековых сосен, положенные в один ряд на топкое болото. По скользкой поверхности стволов идти было трудно. Движение сильно замедлилось. Пока мы преодолели полукилометровый путь до места стоянки бригады, двое или трое москвичей свалились с кладок в болото. Соскальзывали не раз и сами партизаны.

— Что, дружище, решил прогуляться по болотенштраосе?! — подтрунивал в таких случаях над неудачником Петр Иванович Набоков.

И по колонне ветерком проносился смех.

Но вот, наконец, мы на твердой земле. На востоке небо уже зарумянилось зарей, когда мы стали расходиться по землянкам.

Меня повел к себе Рудак. Усталый, я повалился на партизанский топчан, сбитый из березовых жердочек и покрытый сеном, и тут же заснул крепким предутренним сном.

Глава вторая. «Сов. секретно»

Кабинет полковника Нивеллингера, начальника борисовского филиала военной разведывательной службы «Абвер» и руководителя 93-й диверсионно-разведывательной школы, скрытой в лесу, в двух километрах от Борисова. Полковник раздражен. Пройдясь в волнении несколько раз по кабинету, он останавливается у окна, с минуту рассматривает голые, еще не покрытые листвой нестройные ряды берез, скользит глазами вдоль прямой линии колючей проволоки, увенчивающей высокий глухой забор, задерживает взгляд на возвышающейся слева будке часового, потом медленно возвращается к столу. На столе распечатанный пакет с грифом «Сов. секретно». Сердито покосившись на пакет, полковник решительно нажимает кнопку звонка. Входит адъютант.

— Свяжитесь с управлением ТОДТ[1]. Вызовите зондерфюрера Ремера и прикажите ему срочно направить ко мне военнопленного номер девятнадцать-двадцать. К пятнадцати ноль-ноль туда же вышлите мою машину.

— В чье распоряжение, господин оберст?

— Зондерфюрер знает. Выполняйте.

— Слушаюсь, — быстро говорит адъютант и уходит.

Полковник грузно усаживается в кресло и придвигает к себе телефонный аппарат.

— Первый!.. Майор Вольф? Добрый день. Вы, конечно, получили инструкцию имперского комиссара? Так… Что? Нет, барон еще не вернулся. Нам надо собраться… Намеревались сегодня быть у меня?.. Отлично. Я предупрежу Кёринга и Берке. Во сколько вас ждать?.. В восемнадцать ноль-ноль? Хорошо. Жду.

Нивеллингер кладет трубку и откидывается на спинку кресла.

На вид полковнику лет пятьдесят. Почти двухметрового роста, широкий в плечах, с объемистым животом и толстой, обросшей редким седым волосом шеей, он выглядит весьма внушительно. Красное, лоснящееся лицо его с высоким лбом и поблескивающей над ним лысиной, маленькие бегающие глазки, крупный крючковатый нос и жесткое очертание губ выдают в нем человека волевого, хитрого и изворотливого.