Записки десантника

На четвертый день пути из Центрального штаба партизанского движения была получена радиограмма с приказанием во что бы то ни стало найти подходящую площадку для приема самолета и отправки с ним на Большую землю Курта Вернера. Задача не легкая, если учесть, что вокруг нас одни лишь леса да болота. Долго мы гоняли во все стороны своих разведчиков, пока они нашли, наконец, западнее деревни Домжерицы подходящее место на небольшом колхозном поле.

Во время этих поисков разведчики не раз попадали под обстрел вражеских самолетов. А когда возвращались из-под Домжериц, был убит наш славный товарищ, искусный минер и охотник за вражескими самолетами Юрий Алексеевич Храмцов. Похоронили его партизаны в густом березняке, любовно обложив дерном свежий холмик. Всем было жаль Храмцова — мужественного офицера Советской Армии, но больнее всего была эта утрата для нас, москвичей. И когда в суровом безмолвии проходили партизаны мимо простой могилы своего боевого товарища, мы стояли у ее обочины, поклявшись жестоко отомстить врагу за смерть нашего дорогого друга.

Поляна, которую нашли наши разведчики, была наполовину засеяна рожью, доходившей кое-где до пояса, и окаймлена со всех сторон вековыми соснами. Она имела в длину всего лишь около шестисот метров и не более двухсот в ширину.

— «У-два», пожалуй, здесь сядет, — осмотрев поляну, заключил Волошин.

Партизаны дружно принялись расчищать, поляну, и когда эта работа была почти закончена, из-за пригорка послышалась вдруг орудийная стрельба. Недалеко от нас стали рваться немецкие снаряды.

— Вот тебе и на! Еще, чего доброго, каратели подойдут сюда до того, как мы успеем принять самолет, — сокрушался Лопатин.

Он заметно волновался, беспрестанно крутил козью ножку и с жадностью курил. Оно и понятно: на этом самолете должны были улететь в Москву не только Курт Вернер, но также жена и дети нашего комбрига, семья командира четвертого отряда и трое раненых.

К счастью, каратели потеряли нас из виду, обстреливали лес по квадратам наугад и к вечеру огонь прекратили.

С наступлением темноты весь командирский состав и партизаны направились на поляну и расположились на опушке под соснами в ожидании самолета. Время от времени над лесом вспыхивали осветительные ракеты гитлеровцев, озаряли на миг верхушки деревьев, а затем все снова погружалось в темноту. Как было условлено, костров не разжигали, собирались принять самолет по сигналу ракеты.

— Летит! — разнесся по поляне зычный голос Набокова.

В воздухе все явственнее слышался нараставший гул самолета.

— Наш, голубчик! — взволнованно промолвил Жукович.

— Давай ракету! — скомандовал Лопатин.

Раздался хлопок выстрела ракетницы, и зеленая огненная стрела разрезала темноту неба, достигла предельной высоты и, рассыпаясь на сверкающие брызги, быстро понеслась к земле. В небе тотчас же вспыхнула ответная белая ракета. Пилот принял наш сигнал и стал снижаться.

— Кажется, идет двухмоторный. Боюсь, что не сядет здесь, — сказал Жукович, обращаясь к Лопатину. Тот ничего не ответил и только сильнее прижал к себе маленькую дочку.

— Разобьется! Здесь такой самолет нельзя принимать! — волновался Вернер, толкая под руку переводчицу, чтобы та поскорее перевела его слова.

Пилот включил сильный прожектор, бросивший ослепительный пучок лучей на поляну, пролетел над ней бреющим полетом, потом выключил свет и на несколько секунд удалился для нового захода.

— Фу-у! Скорее бы уж! — не выдержал Жукович.

— Неужели разобьется? — глухо произнес Лопатин каким-то чужим голосом.

Самолет коснулся ржи и быстро помчался по поляне к лесу. Вот он ближе, ближе к опушке, и когда казалось, что пропеллеры уже врезались в ряды деревьев, Набоков огласил поляну торжествующим криком:

— Стал! Стал, товарищи-и!!!

Все партизаны и командиры побежали к самолету. Он стоял в двух метрах от кустарника, за которым сразу же вырисовывались толстые стволы сосен. Из самолета вышел высокий человек в летной форме, и при свете карманных фонариков партизаны заметили на его груди Золотую Звезду. Никто не догадался спросить фамилию пилота; не знаю ее и я, о чем и жалею очень. Но случай этот особенно ярко показал, что, когда нужно, советские летчики способны совершать почти невозможное. Для двухмоторного транспортного самолета, как известно, требуется посадочная площадка не менее километра в длину, а здесь была поляна в шестьсот метров, да и какая! Как мы ни выравнивали ее, все-таки она сохранила кочковатость и к тому же была наполовину покрыта нескошенной рожью.

Пока экипаж выгружал патроны и оружие, пилот в сопровождении Жуковича, Лопатина и других командиров пошел проверять поляну. Последовал за ними и Курт Вернер.

В конце поляны командир корабля остановился, по русской привычке молча почесал затылок. На него устремились все взоры.

— Трудненько будет подняться с такого «пятачка», — промолвил, наконец, Герой Советского Союза.

— Он не взлетит! — тоном знатока доказывал Курт. — В практике авиации еще не было случая, чтобы такого типа самолет мог подняться с такой маленькой площадки.