Записки беспогонника

В полночь, когда все девушки-чертежницы отпускались спать, он начинал рассказывать неприличные анекдоты и многочисленные столь же неприличные случаи из своей жизни. Случаев этих и анекдотов он знал бесконечное количество и рассказывал их мастерски, чем отчасти разряжал напряженную обстановку, хотя производительность труда вряд ли повышалась от его рассказов. Между прочим, именно от него услышал я анекдот о том, почему еврей Хаим не поехал в Париж, который я иногда рассказываю дамам.

Жить я остановился у милейшего капитана Финогенова, с которым вместе и питался. Нам варила из нашего сухого пайка старушка, его хозяйка.

Вот из-за этого-то сухого пайка я чуть было не погиб.

Выехав в свое время с Итиным из Озерков, я взял продуктов на 10 дней, так как знал, что скоро должен вернуться обратно, а случилось так, что вместо штаба своего УВСР попал в штаб УВПС без аттестата, то есть без справки ф. № 12 о том, что я снабжен хлебом по такое-то число, крупой, мясом, сахаром, жирами, мылом, табаком по такое-то число.

Горе человеку, не имеющему аттестата! Теоретически его ожидает голодная смерть.

Именно в такое положение я и влип, когда явился в Большую Дмитровку.

Капитан Баландин меня крыл, что я медленно работаю, а я вместо работы все ходил по кругу — то в отдел снабжения, то в отдел кадров, то к секретарше начальника УВПС-100 Богомольца, то в плановый отдел, то в бухгалтерию, опять в отдел снабжения и т. д.

Везде приходилось ждать, нигде я толку не добивался, везде меня ругали, встречали как остолопа, нарушающего их покой.

Когда мой сухой паек кончился, два дня я жил на иждивении капитана Финогенова, а потом разрубил гордиев узел, то есть попросту удрал на попутной машине к себе в Озерки, побросав всю работу.

Потом мне рассказывали, что капитан Баландин хотел писать на меня рапорт, но капитан Финогенов энергично за меня заступился, и проступок мой остался без последствий.

Две недели спустя меня опять вызвали в штаб УВПС, позднее, уже в декабре я там побывал еще раза два, но теперь я был научен горьким опытом и каждый раз привозил с собой аттестат, составленный по всем правилам.

Во время таких поездок мне удалось близко познакомиться со всеми нравами, царившими в штабе УВПС-100.

Капитанов и старших лейтенантов-рекогносцировщиков там ни во что не ставили, тогда как бухгалтера, снабженцы, кладовщики, коменданты задирали носы так, словно были генералами. Денщик Богомольца считался более важной персоной, нежели начальник техотдела Бороздич или начальник 1-го Отдела капитан Баландин.

Взять на снабжение не имеющего аттестата простого смертного было невозможно, хотя одновременно на квартиры начальника УВПС Богомольца, начальника отдела снабжения Власова и прочей шатии открыто волоклись пудами и литрами масло, сало, спирт и прочее. Главный инженер Разин держался особняком и делал вид, что ничего не замечает.

Самой яркой и самой отталкивающей фигурой был самый главный начальник УВПС-100 Богомолец.

Громадный, насквозь пропитанный салом и спиртом, с выпученными бычьими глазами, толстый хохол, он от жиру едва двигался.

У Салтыкова-Щедрина некий градоначальник вместо мозгов имел в голове машинку, которая кричала «не потерплю!» и «разорю!».

Богомолец и этим не обладал, но зато, как лев, рычал страшно, свирепо и нечленораздельно. И тогда подчиненные, обезумев от ужаса, бежали выполнять приказания и действительно начинали работать усердно.

Подпись Богомольца состояла из одного лежащего на боку овала и нескольких запятых вокруг. Иные в этом овале усматривали нечто мистическое.

На меня Богомолец никогда не рычал, слишком я был для него мелкой сошкой. Но я слышал, как он рычал на других. И правда, это было очень страшно.

Своим рычанием он поддерживал дисциплину, и все громоздкая бюрократическая машина, называемая УВПС-100, хотя и со скрипом, но ехала вперед, выполняла и перевыполняла планы.

Вот что рассказывал капитан Дементьев.

Возвращался он как-то из командировки пешком с узелком за спиной и, подходя к Большой Дмитровке, издали увидел деревенскую баню, из которой вышел какой-то человек. Дементьев решил с дороги помыться. Он вошел в баню, которая оказалась только что вытопленной и пустой. Его удивили половики на полу предбанника, веничек на лавке, мохнатое полотенце на гвоздике и необыкновенная чистота везде. Он быстро разделся и начал мыться.

Вдруг на пороге появился бледный и дрожащий человек. Дементьев узнал холуя Богомольца, который, решив, что его падишаху негоже вытираться мохнатым полотенцем, отправился за мохнатой простыней. В его-то отсутствие и проник в баню Дементьев.

— Что вы делаете?! — завопил холуй. — Сюда идет сам начальник!

Дементьев выругался, но продолжал мыться.

Холуй, чуть не плача, стал умолять его уйти. Вдруг послышалось отдаленное рычание. Холуй убежал. Рычание раздалось возле самой бани и настолько грозное, что Дементьев не выдержал и, схватив в охапку свое белье, верхнюю одежду, шинель и сапоги, бросился стремглав голышом и где-то на огородах оделся.

Богомолец его не узнал.

Другой рассказ.