Запертый

— В больничку тебе надо!

— Не надо! — отрезал я, запуская руку в вонючую сумку и пытаясь добраться до кармана с деньгами — Я сам…

— Ох — совсем по-взрослому вздохнула Галатея и сокрушенно покачала головой — Дурной ты парень, Амос…

— Зато ты очень красивая — улыбнулся я ей и… изумленно замер, поняв, что я только что сделал вроде как неплохой комплимент и вроде как даже вовремя…

Даже крутым себя ощутил… если бы еще не стремительно подкатывающее желание согнуться в рвотном позыве…

Не сразу придя в себя от моих внезапных слов, Галатея не спешила показываться из-под прилавком, а когда наконец поднялась — опять пылающая от смущения и смотрящая куда угодно, но только не на меня, в ее напряженно руке покачивалась тяжелая продуктовая сумка. Прочная ткань, две ручки, выдерживает влегкую до сорока килограмм благодаря двойной прошивке и качеству материала, служит десятилетия. Все по сурверским канонам.

Выложив на прилавок все имевшиеся деньги, я взял сумку, улыбнулся краем чуть отмершего рта и поковылял на выход, чувствуя спиной взгляд девушки. Вот же я кретин, а…

Ладно. Привычно стыдиться собой буду позднее. А пока надо сосредоточиться на том, чтобы дойти до дома, войти и обязательно закрыть за собой дверь на замок…

Шаг, еще шаг… еще шаг, сурвер… еще шаг…

Кредо сурвера — выжить. Кредо сурвера — быть стойким! А я сурвер!

Что-то прилетело мне в плечо, когда я открывал дверь своей комнаты. Удар был сильным. Будто палкой врезали… падая внутрь дверного проема, я инстинктивно позаботился о самом главном — о драгоценных стеклянных банках с домашними закрутками. Обняв сумку, я рухнул боком, добив многострадальные ребра. Боли не почувствовал толком — работали обезболивающие. Может поэтому меня и не скрючило в болевой судороге. Первым делом обрадовался тому, что не услышал звона разбитого стекла — как глядеть в глаза Галатее? Банки редкость, тут одними деньгами не откупиться. Затем удивился тому, что рука не работает с той стороны, куда пришелся удар. И потом уже удивленно приподнял вспухшую харю и глянул в оставленный темный манеж. Второй свистящий удар пришелся в дверной косяк, внутрь комнаты влетел какой-то предмет с тупым звуком несколько раз отскочил от стен. На этот раз звон разбитого стекла я услышал… Третий предмет ударился о стену рядом с дверью и отскочил. Я продолжал пялиться с тупым удивлением в темноту, хотя в голове уже что-то злобно орало «ну же! Ну же, дебил! Ну же!». Запоздало среагировав, я неловко повернулся, толкнул ногой и дверь начала поворачиваться, поймав собой четвертый предмет, что с гулом отскочил. Пока дверь закрывалась, в сужающуюся щель я успел увидеть вышедших из темноты трех крайне приметных девушек. Шестицветик… долбанная женская группировка Шестцветик навестила меня…

— Ты затеял опасную игру, сурвер! — крикнула та, что была повыше и покоренастей — Ты нанес увечья моей любимой! Я вздрючу тебя, Амос! Я вздрючу тебя, гнида! Бойся!

Дверь захлопнулась.

— Вашу же мать — выдохнул я в сумрак комнаты — Нет ну вашу же мать! Я ведь просто хочу жить мирно! Ни перед кем не прогибаясь! Никого не боясь! Жить как честный правильный сурвер! Как нас и учили! Холи-сука-сурв! Да какого же черта?!

Выговорившись, но не испытав ни малейшего облегчения, я медленно приподнялся, встал и включил свет. Первое что увидел — катящийся по полу знаменитый резиновый мячик. Долбанный попрыгунчик, что способен порадовать детишек, но может и нехило так сотрясти чьи-нибудь мозги… Мне повезло, что мяч ударил в плечо — угоди он в и без того слишком много получивший черепной котелок…

Переведя взгляд чуть дальше, я глянул на стол и мое лицо перекривила настолько сильная гримаса бешенства, что вскрылись разом все заклеенные раны и по лицу потекла кровь.

— А-А-А-А-А! — заорал я, чувствуя, как что-то набухает в затылке — А-А-А-А-А-А-А-А! Су-у-у-у-ки-и-и!

На столе в крошеве битого стекла лежали сбитые с полки механические часы. Мамины. Те самые с эмблемой Россогора, механические, заключенный в кусок ненастоящего хрусталя.

— Убью — выдохнул я, сквозь резко сузившийся черный тоннель глядя на разбитые часы — Убью! Убью за это! Убью!

Ноги подкосились. Я сполз по стене и затих у двери, рядом с сумками. В одной сумке заблеванная одежда терпилы. А другая полна вкуснятины и воспоминаний о красивой девичей груди. Какую сумку ты выберешь, сурвер? Сделай свой выбор… сделай…

С этой мыслью я и отключился, уронив голову на начавшее ныть плечо.

* * *