Запечатленный труд (Том 1)

Но поиски своего места в жизни не могли не дать плодов. Вера Фигнер приступает к тому, что считает своим революционным долгом. Начинает писать знаменитые воспоминания — единственное, что не могли у нее отнять ни время, ни враги. В предисловии к первому изданию воспоминаний В. Н. Фигнер писала:

«В безрадостные дни бездействия меня утешала мысль, что есть общественное дело для меня — издание книги, которая запечатлела бы опыт той полосы революционного движения, в которой я принимала личное участие»[53].

В разгар работы вспыхнула первая мировая война. Вера Николаевна рвалась на родину. Большую часть рукописей оставила в Швейцарии, справедливо предполагая особый интерес к ним царских властей.

На границе ее арестовали и после долгого и тщательного обыска под охраной отправили в Петербург, в департамент полиции, где припомнили все: и связи с эсерами, и деятельность в пользу политзаключенных. В итоге Фигнер отпустили, но под негласный надзор полиции и с запрещением жить в столичных и университетских городах. Проездом (и самовольно) Вера Николаевна остановилась в Москве. Здесь в присутствии десяти крупнейших литераторов того времени — В. Брюсова, А. Толстого, И. Бунина, В. Вересаева и других она прочла несколько глав своих воспоминаний. Слушатели были потрясены.

В 1916 году Фигнер впервые встретилась публично с русской молодежью. Это случилось в Харькове, куда она приехала на лекции шлиссельбургского товарища Н. А. Морозова. На первой же лекции, куда Вера Николаевна пришла инкогнито, публика узнала ее и устроила восторженные овации. Дело могло кончиться высылкой из Харькова. Но тут пришло разрешение жить в Петрограде.

Шел 1917 год. Февральская революция, и наконец Великая Октябрьская.

Один из очевидцев описывает большое торжественное собрание в Мариинском театре 7 апреля 1917 года: «…интерес всего зала сосредоточен на большой императорской ложе, против сцены… В ней сидят человек тридцать: старые мужчины, несколько старых дам, лица серьезные, худые, странно выразительные, незабываемые, удивленно озирающие публику. Это герои и героини терроризма… Тут: Морозов, Лопатин, Вера Фигнер, Вера Засулич и пр…

Шепот симпатии и какого-то благоговения проносится по залу: какая-то безмолвная овация.

Это Вера Фигнер появилась на сцене, на месте дирижера оркестра. Очень простая, с гладко причесанными седыми волосами, одетая в черное шерстяное платье, с белой косынкой… она поминает бесчисленную армию всех тех, кто безвестно пожертвовал жизнью для настоящего торжества революции, кто анонимно погиб в государственных тюрьмах и на каторге в Сибири»[54].

В 1917 году Вере Николаевне Фигнер исполнилось 65 лет. Из них более 30 лет она фактически была оторвана от активной политической деятельности на родине: сначала непроницаемыми стенами Шлиссельбургской крепости, потом ссылкой, полицейским надзором, эмиграцией и снова полицейским надзором. Только Февральская революция сняла с нее полицейские «запреты».

Вернувшись в Петроград в бурные дни 1917 года, В. Н. Фигнер не смогла правильно оценить характер происходивших событий и понять значение борьбы большевиков во главе с В. И. Лениным за массы, за власть Советов, за переход от буржуазно-демократического этапа революции к социалистическому. Она не могла и остаться равнодушной, болезненно переживала происходившие события.

Вспоминая об этом периоде, Вера Фигнер писала: «Переворот 25 октября ст. ст., которым началась наша социальная революция, был для меня великим потрясением. Я не была подготовлена к нему. Читать в 19–20 лет историю борьбы революционных партий во время Великой французской революции… — это одно, а лично переживать у себя, в своей революционной среде — другое»[55].

Но всей своей душой В. Н. Фигнер была с народом и с первых же дней Советской власти трудилась на благо Родины.

После революции из тайников департамента полиции и архивов судебных учреждений были извлечены секретные материалы и документы. Фигнер получила возможность перечитать свои показания, написанные после ареста в 1883 году. «Я почувствовала глубокое удовлетворение, — вспоминает она, — мне не пришлось жалеть, что они написаны. Я была рада, что они сохранились: они так верно отражали мое отношение к революционному делу, так полно выражали мои чувства не только в прошлом, но и 34 года спустя…»[56] Показания очень помогли ей в работе над воспоминаниями. О том, как они писались, В. Н. Фигнер рассказывает в предисловии к их первому изданию. Первый том воспоминаний, названный Фигнер «Запечатленный труд», впервые был напечатан в декабре 1921 года. В начале 1922 года прибыли наконец рукописи, оставленные во время войны в Швейцарии. Они послужили основой для второго тома «Запечатленного труда» — «Когда часы жизни остановились».