— «Теперь ты ее видишь», — тут же ответил он.
Она вскинула на него глаза, слегка щурясь на солнце:
— Я о таком не слыхала… Извини!
— Вот и хорошо, — усмехнулся Дев. — Редкая гадость! У меня в нем две сцены. Его снимали сразу на видео, на Золотом Берегу, когда мне было двадцать.
— Почему же он твой любимый?
— Потому что мне за него заплатили. Моя первая платная роль в кино.
Перед тем как снова выйти на дорогу, оба обулись.
— Интересно, — заметила Руби. — Не первая главная роль, не первый блокбастер, не первая номинация на «Золотой глобус»?
— Нет. Деньги на моем банковском счете — пусть сумма и была небольшой. Они доказывали, что это не сон, что я в самом деле могу стать актером.
Они молча прошли мимо знаменитого плавательного клуба «Бондай Айсбергс». Дев был здесь несколько раз, но не ради того, чтобы поплавать в бассейне с океанской водой. Его приглашали на разные рекламные акции…
Как ни странно, он представил, как приходит сюда с Руби летом, чтобы поплавать. Он живо представил ее — волосы прилипли к голове, как сегодня утром после душа, она улыбается ему в воде… Он поспешил прогнать соблазнительный образ. Летом его не будет в Австралии, он вернется в Голливуд. И все пойдет как раньше. Руби начнет работать над следующей картиной и вспомнит свои принципы: не крутить романов с коллегами, не жить подолгу на одном месте…
— Дев! — Оказывается, Руби что-то говорила, но он не слышал.
— Извини, я… — Он провел рукой по волосам. — Что ты сказала?
— Я беспокоилась, не обидела ли тебя. Не обижайся, вопрос был глупый.
Он покосился на нее:
— С чего вдруг?
Они подошли к навесу, сооруженному у начала экспозиции. Потом, купив каталоги, они спустились на песок и зашагали между камнями, рассматривая первую группу скульптур. Внимание Руби привлек огромный красный гвоздь, как будто вбитый в песок между валунами.
— Так о чем ты спрашивала?
— Да так, — вздохнула она. — Странно, что деньги так много для тебя значат…
— Ну да, если вспомнить, из какой я семьи, — закончил за нее он.
Она неловко переступила с ноги на ногу:
— Д-да… повторяю, не обижайся.
— Меня не так легко обидеть, — возразил Дев.
По крайней мере, Руби это не удалось. Правда, будь она журналисткой, он бы ни за что не ответил на ее вопрос честно. Более того, он ни разу не говорил правду в ответ на такие вопросы.
— То, что я вырос в богатой семье, еще не значит, что я не ценю усердный труд или деньги.
— Конечно-конечно, — быстро кивнула она.
Дев понимал, что тема, в общем, исчерпана, и все же решил объясниться:
— Мой отец из тех, кто сам себя сделал…
Руби молча замедлила шаг.
— Он начинал с нуля — подсобным рабочим. Тогда он познакомился с мамой. Получил строительную специальность… Потом основал собственную строительную фирму, начал торговать недвижимостью. Иногда он ремонтировал купленные дома и перепродавал, иногда оставлял себе, иногда сдавал.
Дев краем глаза заметил очередную скульптуру, мимо которой они прошли, не остановившись.
— Он хотел обеспечить нам, сыновьям, достойное будущее. Чтобы мы выучились, получали приличный доход. И еще… чтобы у нас была крепкая семья.
— Значит, он не хотел, чтобы ты стал актером, — сказала Руби.
— Да. — Его губы растянулись в невеселой улыбке.
На следующую скульптуру Руби даже не взглянула. Им предстояло в очередной раз подняться наверх. Они шагали по ступенькам, держась за руки.
— Отец хотел, чтобы я стал бухгалтером.
— Да ты что! — воскликнула Руби так непосредственно, что Дев не мог не улыбнуться.
— Вот и я так думал. В школе я учился не так хорошо, как братья… Отец считал, что я просто не стараюсь, не выкладываюсь. Наверное, так оно и было. Мне ужасно не нравилось сидеть на одном месте, не нравилось зубрить за столом у себя в комнате.
— Верю, — кивнула Руби. — Наверное, ты был настоящим смутьяном.
— Да. — Он широко улыбнулся. Всплыли многочисленные воспоминания. — Мой характер отцу тоже не нравился.
Они перешли дорогу. Не глядя на расписные тотемные столбы, Дев продолжал:
— Так что… да, первый чек для меня многое значил.
— И твой отец обрадовался? — спросила Руби.
— Не знаю. Тогда я уже ушел из дому.
Она вопросительно посмотрела на него — и он, неожиданно для себя, принялся рассказывать. О той ночи, когда он загулял с друзьями, а отец ждал его… и потом ударил. Он ушел и больше не вернулся.
Руби слушала, не перебивая.
— Так что в каком-то смысле ты права, — сказал Дев после паузы. — Ведь я в самом деле вырос в богатой семье, был избалован, принимал свою жизнь как нечто само собой разумеющееся. Наверное, я вначале даже не понимал, что уверен в себе, потому что у меня есть надежный тыл. Первое время я подсознательно допускал для себя возможность провала.
Дорожка закончилась; перед ними раскинулась огромная поляна. Зрители обступили скульптуры — абстрактные или попросту странные. Львиный прайд, сделанный как будто из соломы; разнообразные стулья на двух ножках, а на них металлические акробаты, и даже огромный кран-смеситель.
— Но ты не провалился, — сказала Руби.
— Я не мог, — ответил он. Он не мог допустить, чтобы отец оказался прав.