Запасной козырь

— Пособие по безработице, — непонятно объяснил парень. — Везет же некоторым! Еще и работать толком не начинали, и сразу пособие. Правда, не в валюте, а в рублях. Получи и распишись, — он действительно сунул Борису бланк ведомости и ручку.

— Это от Босса? — уточнил Борис.

— Можно и так сказать, — хмыкнул странный парень. — Считать будешь?

— А вы курьер, что ли? — нахально усмехнулся Борис, несколько успокоенный размерами обнаружившейся в конверте пачки. — Может, вам на чай полагается?

— Ох ты и дерзкий! — «курьер» покрутил головой. — Ну, ничего, жизнь обломает. Бывай здоров!

Открыв клубную дверь, он сунул внутрь стул, защелкнул снаружи навесной замок и, помахивая газеткой, двинулся к стоящей поодаль машине.

На всякий случай Борис все-таки попытался позвонить. Сперва Клыку, а после некоторого раздумья — прямо Боссу (зря, что ли, тот ему после победного боя номер диктовал?). И там, и там механический голос сообщал о недоступности абонентов. Ну и ладно, понадоблюсь — сами вылезут. Босса так просто не прижмешь, он, говорят, непотопляемый. «Здесь прижали — через недельку в другом подвале точно такой же клуб объявится», — думал Борис, настроение которого после получения конверта вновь исправилось. Можно копейки не считать. И, кстати, пока время образовалось, можно личной жизнью заняться. Точнее, усмехнулся он, подготовкой к ней. Спать-то им с Аленкой на чем-то надо? Можно зайти в ближайший мебельный, к диванам прицениться. Вот только с размерами бы не промахнуться, места в тети-Лизиной конурке не так чтобы очень много.

Пухлый конверт приятно «грел» душу. Никаких мыслей про бесплатный сыр, который только в мышеловках, или про «не все коту масленица» в голове Бориса и не мелькало. Да и кто в восемнадцать лет о таком задумывается?

Из обогнавшего его троллейбуса раздался длинный переливчатый свист. В заднее стекло махал — батюшки, Глеб! Борис припустил следом.

К счастью, остановка была неподалеку. Влетев в троллейбус, он облапил Глеба и рассмеялся:

— Вот здорово, что ты тут оказался. А мама сказала, ты на этюды отправился, я уж думал, тебя до вечера не будет.

Глеб отвел глаза:

— Не сложилось.

— Эй, ты чего, братишка? Перегулял, что ли? Говорил я тебе, не налегай на шампанское, одна головная боль от него и ноги ватные…

— Ты сам-то чего не на тренировке? Или перед боем тренировки не бывает?

Борис помрачнел:

— Не будет сегодня тренировки. И боя тоже не будет. Там хмырь какой-то сидит, зуб даю, что из ментовки, сказал, что руководство клуба меняют.

Глеба новость явно обрадовала:

— Так ведь это же отлично! Добрались, значит, до твоего, как его, Босса. Клык твой еще ничего, рожа страшноватая, зато глаза человеческие. А этот… Уф! Меня аж передергивает, как вспоминаю.

— Зачем же ты ему рисунки отдал?

— А! — Глеб махнул рукой. — Пустяки. Наброски. Еще нарисую, невелика потеря.

— Здорово получилось! — Борис восхищенно покрутил головой. — В духе: на, подавись и деньгами своими тоже подавись. Босса аж перекосило. Ты прям молодец! Слушай, а ты домой сильно торопишься?

— А что?

— Мы с Аленкой, — Борис заговорщицки понизил голос, — на квартиру перебираемся. Прикинь, мама с отцом нам в соседнем доме нашли, у почтальонши нашей. Супер у нас родители?

Глеб кивнул, через силу изобразив улыбку.

— Только там, — продолжал Борис, — со спальными местами проблема. Пошли со мной? Тут в торговом центре аж четыре мебельных отдела, глянем, что у них с кроватями, а? Ну, или с диванами. Может, и купим сразу, у меня деньги с собой, к тому же нежданные. Пойдем?

«Борька вообще не соображает, что несет, — думал Глеб. — Пойти с ним выбирать диван, на котором они с Аленой будут спать? И не только спать, — угрюмо подумал он. Вернее, в первую очередь — не спать».

Троллейбус тряхнуло. Совсем чуть-чуть, но Глеб едва не врезался лбом в блестящую никелированную стойку. Борис засмеялся:

— Да, братец, штормит тебя неслабо! Ладно, толку от тебя в таком состоянии! Езжай домой! Нашим скажи — я скоро появлюсь, — троллейбус как раз подъехал к остановке, и Борис вышел, помахав Глебу рукой.

Махнув в ответ, Глеб уставился на свое отражение в заднем стекле. Глаза ввалились, на щеках пятна какие-то лихорадочные, волосы на швабру похожи — красавчик! Вот уж повезло Анджеле… Черт, вот зачем вспомнил? Но всплывшую в памяти картину было уже не прогнать: Анджела пытается расправить скомканную простыню, и в змеящихся складках алеет небольшое, похожее на кляксу пятно… Господи! Если бы он только знал! Но кто же мог подумать, что разудалая, залихватская, все огни и воды, кажется, прошедшая Анджела, напропалую щеголявшая своей развязностью, — кому бы пришло в голову, что она еще девственница? Черт, слово-то какое… царапающее — девственница. И ведь она даже не вскрикнула, не остановила его… Даже глаз не закрыла… Наоборот — смотрела на него неотрывно. Отчаяние и беззащитность плескались в этих глазах. Отчаяние и беззащитность. Что же я наделал, идиот?!