Запасной инстинкт

— Наружка его пасет. Раз молчат, значит, ничего выдающегося не происходит. Будем ждать письменного ответа. Может, там что прояснится.

— Понятно. — Никитин тяжело вздохнул.

У него было такое же ощущение в юности, когда он прыгал с парашютом. Ты стоишь перед вечностью, и не на что опереться.

— Что, Сергей, через полчаса нужно выдвигаться к мемуаристу Муромову?

— А ты коньяк купил?

— По дороге возьмем.

В тот момент, когда Александр и Сергей поднимались по лестнице дома, в котором жил доктор Муромов, в квартире данного персонажа происходило следующее.

Муромов барахтался на кровати, пытаясь вывернуться из-под подушки, которая тяжким грузом давила ему на лицо. В изголовье мемуариста на коленях стоял человек в коричневой кожаной куртке и с силой давил на эту самую подушку. С удовлетворением почувствовав, что барахтанье стало носить конвульсивный характер, он удвоил усилия, желая побыстрее закончить с этим делом.

И тут произошло непредвиденное. Раздался звонок в дверь. Человек вспомнил, что не запер ее изнутри, а лишь прикрыл, и мысль об этом разом изменила его планы. Он оставил подушку на голове жертвы и выскочил на балкон.

Четвертый этаж полногабаритного дома сталинской постройки. Прыжок вниз означал смерть, вверх, с целью дотянуться до балкона, — то же самое, только с большей высоты.

— Что это он не открывает? — забеспокоился Черников.

— Спит, наверное.

— Он сказал, что встает в семь и садится за мемуары.

— Ага. — Никитин неопределенно хмыкнул, разглядывая этикетку на бутылке «Дербента».

Черников толкнул дверь, и она неожиданно открылась. Ни слова не говоря, опер вынул ПМ и осторожно вошел в квартиру. За ним проследовал Саша. Его вид, с пистолетом в одной руке и бутылкой коньяка в другой, был несколько нелепым, но отвлекаться на то, чтобы избавиться от благородного напитка, не было времени.

Черников рывком перевалился через порог комнаты, за секунду оценил ситуацию в квартире и завопил:

— Саша! Займись дедом, я к балкону!

Балкон был пуст. Глянув вниз, он не обнаружил никаких признаков жизни или смерти на асфальте. Потом опер повторил движение человека в кожаной куртке — быстро поднял голову вверх. Не стоило даже думать о том, что можно дотянуться до балкона пятого этажа.

— Не на крыльях же он сюда прилетел! — в сердцах рявкнул он в комнату.

А там Никитин стащил старика на пол и делал ему искусственное дыхание. Саша уже понял, что тот будет жить. Пульс прощупывался, появилось и прерывистое дыхание.

— Давай, старик! — подбадривал его Никитин, продолжая давить толчками на седую впалую грудь. — Сейчас коньячку хапнем по маленькой! «Дербент», Кизляр, выдержка три года! Сорок два градуса! Как в сказке будешь.

— Ушел, сука! — со злостью выдавил Черников, входя и отмахиваясь от надоедливой тюлевой занавески. — Или улетел. — Некоторое время он глядел на Никитина, трудящегося в поте лица, потом заявил: — Хорош прессовать-то его!

— Посмотри у него лекарства на тумбочке. — Александр продолжал работать руками.

— А я в них разбираюсь? Валокордин, реланиум… Влей лучше пару капель коньяка ему в рот!

Наконец дыхание старика стало ритмичным.

Никитин поднялся с пола и коротко приказал Черникову, показывая на кучу пузырьков и таблеток:

— Дай нашатырь. Вон он стоит.

В это время этажом ниже двое братьев Мартемьянц семи и девяти лет воспользовались отсутствием дома взрослых и продолжали игру в полицейского и бандита. Забава заключалась в стрельбе друг в друга из пистолетов, снаряженных пистонами. Братья умело скрывались за складками местности в полногабаритной квартире и постоянно спорили о том, кто из них был убит первым. Иногда спор перерастал в масштабные драки, в ходе которых постигалась истина. Они приняли компромиссное решение быть убитыми по очереди, а потом младший Мартемьянц вдруг обратил внимание старшего на необычную ситуацию, сложившуюся за их окном. Балкон братьев был на другой стороне дома, поэтому они прильнули к окну.

Прямо перед ними висел мужик

Прямо перед ними, зацепившись руками за край балкона четвертого этажа, висел мужик. Такого они еще не видели никогда в жизни. Мужик не звал на помощь, не пытался подтянуться и снова залезть на балкон. Он просто висел, словно в этом был какой-то смысл.

Братья открыли окно. Видение не исчезло. Живой мужик в коричневой кожаной куртке спокойно висел, зацепившись руками за край балкона. Увидев открывающееся окно, он вздрогнул, но заметил детей и немного успокоился.

— Дядя! — обратился к нему старший Мартемьянц. — Пожарных с лестницей позвать? У нас телефон есть.

Мужик молчал.

— Может, дяденька глухой? — спросил младший.

— Не знаю, — сознался старший и заорал: — Дядя!

Мужик зашипел на них как гусь.

— Он немой, — понял старший. — Поэтому не может позвать на помощь. Дядя! Вам позвать пожарных?

— Кто там орет? — спросил Никитин Черникова, вливая в рот пенсионера полрюмки коньяку. — Ну-ка, глянь.

Черников вернулся через мгновение и сообщил:

— Пацанва какая-то. Где-то рядом.

— Может, он нас не видит? — спросил младший.

— Видит, но не слышит.

— Поэтому не понимает.