Запах разума

— Они чистятся песком, Витя. Как шиншиллы, — говорит. Взял с полки бутылочку, вынул пробку притёртую, понюхал. — Ну да. Смотри, видишь — масло тут. Сначала они вычищают себя песком, потом вытряхивают его из шёрстки и смазываются маслом. Чтобы шерсть лоснилась.

— Кайф, — говорю. — Хренею я со всего этого. А мы как мыться будем? Тоже песком посыплемся? А стирать как?

Но никто мне на это не ответил.

Родной сын клана Кэлдзи

Нгилан сказал, что им надо почиститься, поесть и поспать, а я подумал, что всё это может оказаться сложнее, чем на первый взгляд представляется.

Я понял, что всё может быть сложнее, даже раньше, чем Нгилан начал их исследовать и лечить. Я об этом подумал ещё в передней, когда пришелец, который кашлял, закашлялся снова, и Нгилан запретил использовать Старшую речь.

— Говорите только вслух, — сказал Нгилан и собрал все запахи в комнате в кулак. — Этот парень… это существо… мне кажется, любое ароматическое высказывание вызывает у него приступ удушья. А ещё лучше — уходите. Дайте им опомниться.

— Этот парень *это существо*, - не удержался Лангри, но ушёл.

Пришельцы ему не понравились, он даже не попытался это скрыть. Он вообще не из тех, кто всегда благоухает, чтобы не сказать больше. Но его слова и мысли всегда пахнут одинаково, что, по-моему, хорошо.

А Дзидзиро, перед тем, как увести сестрёнок, сказала словами:

— Я была права. Они существа вроде нас, только совершенно нездешние. Им будет очень тяжело, общайтесь с ними поласковее.

И Нгилан тут же сжал кулаки, чтобы не согласиться Старшей речью, и согласился вслух: «Конечно».

Вообще, забавно себя чувствуешь, когда приходится сознательно себя останавливать, чтобы не пахнуть. Это похоже на контроль каких-нибудь естественных, как дыхание, движений: как в детстве, когда задаёшься целью прыгать до какого-нибудь места на одной ноге, или тебе щекочут ухо травинкой, а ты стараешься им не шевелить. Всё время себя одёргиваешь… это похоже на какую-то игру.

Пришельцы вызвали у всех разный запах, это и понятно. Ктандизо, мне кажется, просто перепугалась, а может быть, ей неприятно смотреть на эту голую белую кожу и очень странные лица. К таким вещам нужна привычка. Зато Гзицино было интересно. Мы с ней здорово похожи: ей тоже интересны все люди, все живые существа и всё необыкновенное. Но Дзениз, почему-то, сам испугался её, даже, кажется, больше, чем моего паука.

А меня не боится. И вообще не из трусливых.

Вот тогда-то я и понял, что всё будет очень непросто.

Нгилан позвал пришельцев в лабораторию, а пришельцы позвали с собой меня. Мне было очень интересно, лестно, что удаётся помочь и понять в таком сложном случае — и ещё появились забавные мысли. Моё положение было до странности похоже на положение Друга Народа, который объясняет людям информацию, принесённую Роем — только какой же пришельцы Народ? Разве что — в том смысле, что мы с ними разные виды. Но представители разных Народов общаются друг с другом с помощью феромонов — то есть исключительно Старшей речью, не смешно ли!

Интересно, когда-нибудь кому-нибудь приходилось решать такую невероятную задачу — договариваться с разумным существом, которое не понимает Старшего языка? У любого человека с детства прорастает в сознании: Старшая речь — универсальна. Её понимают все. Звери, птерисы, Народ, причём — любой. Грибы, растения. Мир же держит биохимия! Если отвлечься от всяких поэтичностей, то Старшая речь — это химическое послание, в общем-то, единое для всех живых существ.

И вдруг — раз! — вот перед нами пришельцы, вроде нас, которые не понимают!

И сразу думаешь: а они точно разумные? Вправду нам сродни? И сам понимаешь, что мысли эти — глупы и несправедливы.

Если пришельцы и впрямь из другого мира, то почему тамошние химические послания должны совпадать с нашими? Ерунда, не должны.

И мы, получается, к визиту чужаков совершенно не готовы.

Вот что я думал, пока Нгилан их обнюхивал, а потом отправил разведчиков взять материал для биопсии. Чтобы ещё и Мать Роя могла высказаться на сей счёт.

Честно говоря, я думал, что их строение вызовет у Матери замешательство, если у пришельцев и впрямь совсем другая биохимия. А Мать очень быстро сориентировалась.

— Знаешь, Цвиктанг, — сказал Нгилан вслух, — они отличаются, но не принципиально. Мать определила их как… и несколько мгновений думал, как перевести образ, созданный Матерью, в слова. — Ну… как «незнакомых», например. Не как «невозможных» или «невероятных», а как «незнакомых»… как долго всё это выговаривать, бездна!

— Не ругайся, — сказал я. — «Незнакомый» — это как *чужой, но предсказуемый*…

Нгилан тут же собрал мой запах.

— Я же просил! У этого парня сейчас снова будет приступ — у него задышка, летний кашель…

— А вид такой, будто сильно поражены лёгкие, — сказал я. Я удивился.