Запах хризантем

— Не оступитесь! — остерег ее Ригли. — Тут колдобины, засыпать бы их надо, я сколько раз говорил... Сломает тут кто-нибудь себе ногу...

Элизабет справилась с собой и быстро зашагала рядом с Ригли.

— Дети легли спать, а я оставила дом без присмотра, — сказала она.

— Известное дело, — учтиво поддержал ее шахтер.

Через несколько минут они подошли к калитке ее дома.

— Я мигом обернусь. А вы не изводите себя попусту, ничего с ним не случилось, — заверил ее друг мужа.

— Как мне вас благодарить, мистер Ригли, — проговорила она.

— Ну что вы, пустяки, — смущенно пробормотал он. И уже на ходу бросил: — Так я мигом.

В доме была тишина. Элизабет Бейтс сняла шляпу и шаль, раскатала свернутый перед уходом каминный коврик. Потом села. Было начало десятого. Вдруг она вздрогнула — торопливо запыхтел движок подъемника на шахте, завизжали тормоза спускавшейся на тросах клети. И снова кровь застыла у нее в жилах, она прижала руку к сердцу и вслух одернула себя:

— Господи, да что же это я! Это верно лишь десятник спускается на вечернюю проверку.

Она сидела не шевелясь и слушала. Полчаса такого ожидания вымотали ее вконец.

— Ну что я так извожусь? — дрожащим голосом проговорила она. — Ведь мне нельзя волноваться.

И она снова взялась за шитье.

Без четверти десять раздались шаги. Шел кто-то один! Она впилась глазами в дверь. Вошла старуха в черной шляпе и черной шерстяной шали — его мать. Ей было лет шестьдесят, лицо бледное, с голубыми глазками, горестно сморщенное. Закрыв дверь, мать жалостно уставилась на невестку.

— Лиззи, Лиззи, что нам делать, что теперь делать! — запричитала она.

Элизабет слегка отшатнулась.

— Что случилось, мама? — спросила она.

Старуха опустилась на диван.

— Ох, дочка, не знаю, сама не знаю! — Она медленно покачала головой. Элизабет глядела на свекровь с волнением и досадой. — Не знаю, — повторила старуха и тяжело вздохнула. — Видать, никогда мои беды не кончатся. Сколько я всего пережила, хватит уже с меня... — Она плакала, не вытирая глаз, слезы бежали по ее щекам.

— Подождите, мама, — прервала ее Элизабет. — Что стряслось? Объясните толком.

Свекровь медленно вытерла глаза. Требовательный напор невестки остановил поток ее слез. Она снова вытерла глаза.

— Бедная ты, ох бедная! — всхлипнула она. — Как нам теперь жить, что делать?.. Да еще ты в таком положении... ох горе, горе!

Элизабет ждала.

— Он погиб? — наконец спросила она, и, когда она выговорила эти слова, сердце ее бешено толкнулось в груди и в то же время ей стало стыдно грубой обнаженности вопроса. Слова ее испугали старуху, почти отрезвили.

— Что ты, Элизабет, как у тебя язык повернулся! Нет, господь не допустит такого несчастья, будем уповать на него... Я уже хотела рюмочку пропустить перед сном, как вдруг вбегает Джек Ригли. «Миссис Бейтс, подите к невестке, — говорит. — С Уолтом не совсем ладно, в шахте обвал произошел, побудьте с ней, пока его домой принесут». И исчез. Я даже спросить ничего не успела. Конечно, схватила шляпу — и к тебе. Бегу и думаю: «Бедная моя доченька, не ровен час, придет кто-нибудь и брякнет напрямик, невесть что приключиться может». Ты, Лиззи, не расстраивайся, а то сама знаешь, чем кончится. Сколько уж времени — пять месяцев, шесть? Ах, Лиззи, Лиззи, как время-то летит! — Старуха покачала головой. — Не угонишься.

Элизабет думала о своем. Если он погиб, смогут ли они прожить на маленькую пенсию и на то, что ей удастся заработать самой? Она быстро прикинула. А если только увечье — в больницу его не положат, как трудно будет за ним ухаживать! — но, может быть, ей удастся отучить его от пьянства и скандалов... Да, она отучит — на то время, пока он не поправится. Она представила себе эту картину, и на глаза навернулись слезы. Что это, неужели разжалобилась? Такой роскоши позволить себе нельзя. И она стала думать о детях. Как бы там ни было, детей она должна поднять. Больше о них позаботиться некому.

— Да, — говорила свекровь, — а ведь, кажется, только вчера он принес мне свою первую получку. Хороший он был, Элизабет, добрый на свой лад. Ума не приложу, почему он сбился с пути? Задору в нем всегда было через край, но все равно дома от него была только радость. Зато потом пришлось хлебнуть с ним горя! Нет, я верю: господь сохранит ему жизнь и наставит на верный путь. Ох, Элизабет, настрадалась ты с ним, не приведи бог. А когда жил со мной, был такой ласковый, можешь мне поверить. И что за напасть приключилась?...

Старуха причитала надоедливо и однообразно, а Элизабет напряженно думала, и, лишь когда вдруг быстро запыхтел подъемник и взвизгнули тормоза, она вздрогнула. Потом подъемник стал работать спокойнее, тормоза смолкли. Старуха ничего не заметила. Элизабет, замерев, ждала. А свекровь говорила, умолкала ненадолго, снова продолжала говорить...