Западный край. Рассказы. Сказки

— Самолет сбросил меня прошлой ночью. Я просидел в лесу до рассвета. Я и не подумал надевать одежду мео, как велели американские начальники, прямо в чем был вышел на поле к людям. Но они, увидев меня, разбежались. Наконец дождался я партизан, они стали расспрашивать, кто я да откуда. Тут я и рассказал им, как янки забросили меня сюда и для чего. Я сам повел их туда, где было мое радио и оружие, и сам все им отдал… А потом попросил их отвести меня сюда к вам… Я сдаюсь, господа начальники… Сдаюсь в плен Правительству…

Все снова расхохотались. Смеялись беззлобно: ну, не потеха ли — взрослый детина, башка, как котел, а несет ахинею. В прежние времена его бы небось сочли одержимым.

— Да он еще, видать, не проспался, вот и мелет вздор! — говорили люди.

А Ниа по-прежнему ничего не мог понять.

— Я сам сдался вам, господин начальник, — заявил он. — Когда этот олух, партизан, явился в лес, он ведь меня не заметил, я сам его окликнул. Эй вы! Ну-ка подтвердите мои слова! Это я по своей собственной воле сдался в плен, а вовсе не вы меня поймали. Что, разве не так? Если вру, помереть мне на месте и обернуться тигром…

Сердце Зианг Шуа сжалось от страха.

А председатель Тоа, стараясь не дать воли гневу, с сочувственным видом сказал:

— Нам-то, соседи, ясно: раз человек столько лет служил империалистам, мозги у него набекрень. Где ему разобраться, кого величать господином, кого — мерзавцем. Вы уж с него не взыщите. Он ведь раскаялся и сам сдался в плен. Мы не должны его убивать… А ты, — обратился он к Ниа, — ты для нас пока диверсант! Диверсант, а вовсе не наш земляк Тхао Ниа. И обращаться с тобой будут, как с пленным, как с теми тэй, что наши солдаты взяли при штурме крепости. Ополченцы скоро отведут тебя вниз, в город. Там разберутся, велика ли твоя вина. Ежели невиновен — отпустят.

— Куда меня поведут?! — изумился Ниа. — Разве я не останусь дома?

— Пойдешь в город. Тебя допросят в Окружкоме.

— Но ведь я нарочно сдался вам здесь!

— Как же так? Снова его уводят? — воскликнула Зианг Шуа.

— Не бойтесь, — отозвался кто-то. — Хорошего человека за решетку не упрячут. Правительство во всем разберется; если за ним нет вины — вернется.

— Ты там не мудри, выложи все как есть! — посоветовали Ниа из толпы.

Но сам он молча слушал, как люди в толпе перебрасываются шутками:

— Одолжить бы разок его полосатую шкуру — да на охоту. Тигры небось за своего примут. Подходи к зверю, бери его голыми руками и тащи прямо сюда.

— А голова-то у него в завитушках, словно улитки обсели.

Вскоре привели лошадь, навьючили на нее сумки с передатчиком и приемником, автомат и множество прочего добра — вплоть до удочки с синтетической наживкой и торбы с рисом. Положили и костюм мео, небрежно скомканный и смятый. Палево-синий цвет его отличался от темно-синего, который носили в здешних краях. Сверху груз накрыли белым парашютом.

Ополченцы, конвоировавшие диверсанта, пробирались сквозь толпу под шутки и смех соседей. Всеобщее веселье пришло на смену напряженному молчанию.

Ниа шел спокойно, в сумбуре обуревавших его мыслей виделось ему то лицо состарившейся матери, то картины родного края… Но в невнятном его бормотанье слышалась прежняя путаница заученных слов…

Тхао Ниа спускался в город.

А в сердце Зианг Шуа жила сейчас одна лишь любовь к уходящему сыну. Столько лет ее первенец маялся на чужбине, вдали от родного дома, а не позабыл, какого он роду и племени. Не стал служить врагу и воротился домой, к ней, к матери. А она так и не сказала ему ни слова. Куда же теперь, куда он опять уходит? В душе ее любовь боролась со страхом.

Ми стояла молча. Давние страшные дни, пережитые в лесной глуши, оставили лишь неясный, туманный след в ее памяти. И в этом чужом человеке, одетом в мерзкий пятнистый комбинезон, пересыпающем свою речь оборотами и словами, какие не услышишь теперь от земляков и соседей, Ми не признавала родного брата.

Зианг Шуа глядела вслед уходящим.

— Выходит, Кхай так и не повидал брата.

— Но ведь председатель Тоа объяснил: он для нас пока диверсант, а вовсе не брат, — спокойно ответила Ми.

— Ему-то пришлось потяжелее, чем вам… Бедный Ниа!

VII

Кхай добрался наконец до Наданга.

Конь его резво шел по деревне, от цокота копыт по камням дрожали сгущавшиеся сумерки. Из домов доносился негромкий шум — люди осторожно подходили к дверям и украдкой выглядывали наружу.

Доехав до поворота, Кхай увидал, как небо вдруг потемнело, словно его заслонила крылом огромная летучая мышь. Но нет, это в ближнем доме погас свет. Кхай удивился: чего испугались люди? Почему они так поспешно гасят огонь в очагах?

Он припомнил рассказы матери. В старину, едва начинало смеркаться, люди тряслись от страха перед грабителями, которые так и валили в деревню, словно покупатели на ярмарку. Хозяева гасили огонь и, хотя холод пробирал их до костей, бежали прятаться в лес.

Кхай огляделся: кругом тишина и мрак.

Стрекотали запоздалые цикады, печальные голоса их отдавались в расщелинах. Где-то вдалеке бормотал ручей. Черные скалы дыбились посреди деревни, будто в дикой лесной чаще.