Занесенный клинок

Это было похоже на сказку. Сад был окутан бледной, прозрачной тканью, такой же тонкой, как облака, освещенный, похоже, тысячей свечей, которые отражались от каменных полов, стеклянных стен и рядов белых стульев.

Воздух был холодным и свежим, насыщенным запахом цветов — более густым запахом пионов и бледно-зеленых гортензий, соединенных вместе с «ветвями» Линдси в высоких хрустальных стеблях и гирляндах, собранных по углам комнаты и покрывающих арку в конце прохода.

А перед этой прекрасной беседкой стоял мужчина, за которого я выходила замуж. Он был одет в черный смокинг, который идеально сидел на его высоком, поджаром теле, и черную бабочку. Его волосы длинной до плеч были зачесаны назад, а в уголках рта притаилась улыбка. Его руки были скрещены на груди, а плечи расправлены от гордости. Он выглядел всемогущим, счастливым и очень довольным своей судьбой.

Мой любимый человек, мой дедушка, стоял позади него в очень деловом костюме, его волосы были прилизаны и зачесаны назад, а руки обхватывали небольшую кожаную книжку. Мэр наделила его правом сочетать нас браков в знак благодарности за «Тауэрлайн» и извинения за то, что позволила Сорше ускользнуть сквозь ее пальцы, когда все закончилось.

Совсем рядом Кадоганская вампирша Кэтрин сидела за виолончелью в черном платье, а ее брат, Томас, держал скрипку. Они играли мягкую классическую музыку, пока люди рассаживались по своим местам.

Это было прекрасно, весело, и походило на сказку. И я заставила себя забыть, что у большинства сказок мрачный конец.

Я выпрямилась, когда Катчер закрыл дверь, и посмотрела на Мэллори. Радость вырвалась наружу в нервном смешке.

— Черт возьми, Мэллори. Я собираюсь выйти замуж.

Она поправила юбку, проверила серьги и улыбнулась мне.

— Ты собираешься выйти замуж за Дарта Салливана. Хорошо, что я заставила тебя встретиться с ним той ночью, ох, и это было так давно.

— Думаю, я сама готова была встретиться с ним. Но да, ты определенно подстегнула меня.

— Я агитатор, — согласилась она. — Вы прошли через многое. Но нет больше никого, кому бы я доверила тебя, Мерит.

— Если из-за тебя я расплачусь и испорчу макияж Линдси, она, вероятно, задаст тебе трепку. Или, по крайней мере, собьет тебя с ног по-Кадогански.

Мы повернулись на звук шагов. Малик, Амит и мой отец направлялись к нам. Все трое были одеты в смокинги схожие по стилю с Этановым, накрахмаленные белые рубашки с бледно-зелеными нагрудными платками. Мой отец нес Оливию, выглядевшую очаровательно в своем платье без рукавов с бледно-зеленым бантом на талии и тюлевой юбочке. Ее светлые кудряшки были собраны в небольшой пучок, а в крошечном кулачке она сжимала белую корзинку.

Мой отец опустил ее, и она побежала к своей маме. Отец немедленно достал телефон из кармана и начал проверять сообщения. Думаю, он не мог не суетиться.

— Ты поразишь его, — произнес Амит, оставляя поцелуй на моей щеке.

— Хорошо, — ответила я с улыбкой. — Его нужно держать в тонусе.

Шарлотта присела перед Оливией, поправляя ее бант и указывая на меня.

— Ливви, видишь тетю Мерит? Видишь, какая она красивая?

Оливия повернулась ко мне, держа свою корзинку.

— Я разбрасываю цветочки!

— И ты замечательно с этим справишься, — сказала я.

Она потянулась и достала горсть белых лепестков, подбросив их в воздух и закрыв глаза, когда они падали ей на лицо.

— Малышка, помнишь, что нужно подождать, пока не войдешь внутрь?

Было уже поздно для людей, а особенно для ребенка. Вероятно, она устала и была сонной, ее глаза были широко распахнуты, а верхняя губа задрожала.

— Сейчас.

К счастью, «сейчас» уже наступило, поскольку дверь открылась, и Джефф вернулся на свой пост, а «Канон Пахельбеля»[24] разнесся в воздухе.

— Вот теперь пора, — сказала Шарлотта, опускаясь на колени, чтобы поправить юбочку Оливии. — Ты готова, малышка?

— Цветочки!

Шарлотта кивнула Джеффу и Катчеру, и они открыли двери, люди повернулись на своих стульях, чтобы лучше видеть.

— Вперед! — прошептала Шарлотта, и Оливия впорхнула в двери. Но она остановилась посреди прохода, почти повернувшись вокруг своей оси, смотря на всех этих людей вокруг.

— Ливви! — прошептала Шарлотта. — Бросай цветы!

Пока толпа улыбалась, Оливия развернулась и посмотрела на свою маму.

— Ладно! — Она побежала по проходу, бросая лепестки по пути. Затем снова остановилась и посмотрела на дверь, где Шарлотта и Малик занимали свои позиции.

— Мамочка! — прокричала она. — Мамочка! Я сделала это!

— Ты хорошо справляешься, — ответила Шарлотта, показывая ей большие пальцы, пока толпа смеялась. — Продолжай.

Оливия кивнула и продолжила свой путь, с азартом бросая лепестки. Мужчины и женщины, которые сидели рядом с проходом, доброжелательно стряхивали их с рукавов и колен.

— О, милостивый Боже, должно быть, это самое милое, что я видела за этот год, — произнесла Мэллори, когда Шарлотта и Малик последовали за Оливией по проходу.

— Она пошла в свою тетю, — ответила я с улыбкой.

— Ты это сказала к тому, что она милая или что плохо следует инструкциям?