Зандр

— Во-первых, спускаться с Утёсов — то ещё удовольствие, и лучше это делать днём, — объяснил комби. — Во-вторых, к вечеру Шериф накачивается всякой дрянью, и разговаривать с ним бессмысленно: прикажет расстрелять, никто и слова не скажет. Лучше не рисковать.

Спорить Тредер не стал.

Они выбрали площадку, насобирали хвороста — сухие горные кусты неплохо горели, запалили бездымный костерок, поужинали, а после, лениво глядя на догорающие ветки, завели неспешный разговор.

— Можно вопрос?

— Ты не устал спрашивать? — усмехнулся Гарик. — И что изменится, если я не дам разрешения?

— Ничего не изменится, — с улыбкой подтвердил седой. — Всё равно спрошу.

— Вот видишь.

— Я думал, тебя развлекают наши беседы.

— Развлекают, — признал Визирь. — Я много времени провожу в одиночных походах и ценю хороший разговор.

— Или ведёшь его сам с собой.

Комби понял, что имеет в виду Хаким:

— Читал мои комментарии?

— Как самую увлекательную книгу, — с уважением ответил тот. — Ты прекрасно пишешь.

— Образ жизни навевает. — Гарик решил, что ещё одна трубка не помешает, набил её, раскурил и осведомился: — Так о чём ты хотел спросить?

Ожидал какую-нибудь пошлятину, а услышал неожиданное:

— Почему ты ходишь только по аттракционам?

— Не только, — после довольно долгой паузы ответил Гарик, ошарашенный слишком личным вопросом седого.

— Ты редко появляешься в обычных поселениях.

— А ты слишком много обо мне узнал, — пыхнул облаком дыма разведчик. — И мне это не нравится.

— А мне предстояло преодолеть две с лишним тысячи километров, и потому я всерьёз готовился к путешествию, — объяснил Тредер. — Я проложил маршрут, узнал людей, которые смогут помочь преодолеть его, изучил этих людей, чтобы понять, чем нужно платить. — Пауза. — Я не просто собирался в Безнадёгу — я планировал в ней оказаться, несмотря на все возможные препоны. И окажусь. И поэтому мне пришлось много о тебе узнать, Визирь. Извини.

Комби помолчал, переваривая искренний ответ, а затем ответил так, как должно:

— Наверное, на твоём месте я поступил бы так же.

— Спасибо.

— Не за что.

— Извини, если мой вопрос тебя задел.

— Твой вопрос логичен. — Визирь посмотрел на заворожённо разглядывающую огонь Надиру и закончил: — Я отвечу.

— Буду рад.

— Но потом ты так же искренно ответишь на мой вопрос.

— Договорились, — кивнул седой. — Так почему ты ходишь только по аттракционам?

— Они честные.

— То есть? — Такого ответа Хаким явно не ожидал.

Разведчик, поняв, что разговор затевается долгий, привстал, подбросил в костёр несколько веток, вернулся к спальнику и продолжил:

— После войны в нас появилось много зла. Мы стараемся быть добрыми, но получается не у всех и не всегда. Жизнь жестока, и потому каждое поселение — закрытая крепость, в которой доверяют только своим. Люди делают вид, что хотят восстановить нормальное общество, но все новые законы и все новые суды защищают исключительно своих. Люди запретили рабство, но платят батракам так мало, что те почти не отличаются от рабов. Люди провозгласили, что выжившие — величайшая ценность, но отворачиваются, когда рядом с ними умирают от голода. И это только часть… Только часть лжи, которой пронизаны поселения Зандра. Я не корю людей, я понимаю, что Зандр жесток и выжить в нем трудно. Но я не люблю лицемерия.

— И выбрал бандитов? — криво усмехнулся Тредер.

— Они не скрывают свою звериную суть, не прикидываются честными.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, и так же, как ты, не терплю лицемеров, — медленно произнес Хаким. — Но если все вокруг примут звериную мораль падальщиков, мы не выживем. Люди как общество, как цивилизация — не выживут. Да, в нас много зла, но нужно стараться… нужно стремиться к добру. Хотя бы для своих, но к добру.

— Ты в это веришь? — тихо спросил комби. — Ты стремишься?

Тредер тяжело вздохнул, на мгновение в его глазах мелькнуло пламя — не огонь, но пожар, — однако ответ дал искренний:

— Я услышал эти слова давно и… Нет, не поверил. И… нет — не стремлюсь. Во мне много зла, выражаясь твоим языком… — Седой погладил киберпротез. — Но мне кажется, я должен об этом говорить, чтобы поверил хоть кто-то. А если не поверил, то, может быть, просто сделал в жизни один хороший поступок. Один. Может, мои честные слова подвигнут кого-то сделать хороший поступок… А если каждый из нас сделает в жизни хоть одно хорошее дело, количество добра увеличится, и мир… Вдруг мир улыбнётся? Ведь мы и есть мир, Визирь, и только мы сможем вновь научить его улыбаться.

Тредер щурился на огонь и говорил проникновенно, от души, открывая то, что думал, во что верил. И Гарик вдруг подумал, что всё понял:

— Ты поэтому заботишься о девчонке? Это твой добрый поступок?

— Это мой грех, — качнул головой Хаким. — Это зло, которое я несу людям.

— Девчонка? — Комби дёрнул головой, обернулся и увидел, что Надира играет с горящими щепками. — Она — грех?

— Это твой вопрос?

— Нет.

Хоть неожиданный ответ и разбудил интерес разведчика, Гарик решил потратить обещанный честный ответ на более важную тему. Решил спросить о том, что мучило его уже двенадцать дней.

— Ты ведь дотовец, Тредер, не так ли?