Заначка Пандоры

— С чего вы взяли? — нагловато прищурился Бентли. — Я хочу сказать, где гарантия того, что Гарсия не прокручивал для вас картинки годичной давности? У меня так нет ни малейших сомнений. Техники высочайшего класса проверяли вместе с мисс Доу. Записывающая аппаратура включена, но носители заменены. Никто, кроме Умберто, не знает, что происходило в мире за двое суток его дежурства. Я имею в виду, что происходило в плоскости ваших экспериментов.

Пендельсон осекся, он уже не был бледным, скорее наоборот, стремительно краснел, словно напичканный нитратами томат. Юханссон испытывал к аналитику смешанное чувство восхищения и брезгливости. Надо же, Хелен и не подумала поставить в известность собственное начальство, напрямую докладывает контрразведке. Везде у них осведомители, что, впрочем, следовало ожидать… Грегори помалкивал, вертя в пальцах кофейную ложечку.

— Прошу прощения, — Альварес шевельнул плечом. — Помимо Умберто, есть еще один осведомленный — Ковальский!

— Если он сумел собрать полевой комплект… — закончил Пендельсон.

— Спасибо, мистер Бентли, — сказал Грегори. — А теперь я попрошу доктора Пендельсона внести ясность в эту историю с Интернетом.

Большой П. не стал упорствовать, чуть ли не по буквам передал свой телефонный разговор с Ковальским.

— Я не видел причин отказывать, — хмуро закончил он. — На тот момент меня никто не оповестил, что мой бывший аспирант — государственный преступник… Наш разговор, как выяснилось, прослушивался, — косой взгляд в сторону Бентли, который и ухом не повел. — Вы можете убедиться, мне добавить нечего.

— Одну секунду, профессор, — вежливо перебил Альварес. — Я пытаюсь сопоставить время. Если скинуть со счетов внезапное помешательство, Ковальский упоминал некое событие или физическое явление, свидетелем которого он стал уже в Берлине. Так?

— Да, пожалуй…

— Он упрекал вас в сокрытии информации и был убежден, что приказ о свертывании опыта связан именно с явлением? Иными словами, он подразумевал, что вы лично или оператор базы также в курсе случившегося?

Пендельсон потер виски. Большой Ю. от волнения чуть не вывалился из кресла. Бентли моментально подхватил идею Альвареса.

— Это означает, у Гарсии уже в тот момент было, что скрывать. Доктор, что он мог увидеть на мониторе такого, что заставило бы его позабыть о карьере, бросить дом и удариться в бега? Извините, но никто из присутствующих не поверит в привидения или в злобных пришельцев, питающихся людьми. Побег Умберто был спланирован заранее.

— Я не улавливаю, — сказал Альварес задумчиво. — Если оба ваших сотрудника заранее планировали побег, допустим с целью продать аппаратуру русским, для чего было создавать столько сложностей? Убийства, в конце концов… Хорошо, вам для опытов нужна была эта девчонка, а русским-то она зачем?

Грегори отставил чашку, побарабанил пальцами по столу.

— Это нелепость, сэр! — взорвался Большой Ю. — Даже в руках такого спеца, как Ковальский… Видите ли, датчики невозможно вскрыть без необратимых повреждений, к тому же они неспособны к долгой автономной деятельности без… скажем так, без подпитки, — он жалобно взглянул на генерала. — Датчики наверняка давно погибли…

— Не погибли, — Большой П. пребывал в глубокой задумчивости. — Пару дней еще есть.

— Что значит «погибли»? — откликнулся спецагент. — Они у вас живые, что ли?

Большой Ю. пристально смотрел на Грегори. Тот какое-то время делал вид, что не замечает взгляда, потом крякнул и махнул рукой:

— О'кей, мистер Альварес имеет право знать. Доктор Пендельсон, объясните, как функционирует техника третьего отдела.

— Мистер Альварес не имеет соответствующего допуска.

— Как и мистер Бентли, — язвительно вставил Большой Ю.

— Положение чрезвычайное, — отрезал Грегори. — Мы оформим допуск сегодня же. Прошу вас, профессор!

— Датчик Сноу сконструирован, как кибернетический организм, — первая фраза далась Пендельсону с трудом. — Разработка шла вразрез с любыми существующими методиками. Мы заведомо не делали ставку на электронную технику, а всё внимание направляли на биологические объекты. Восемь лет назад в лаборатории биофизики начинающим сотрудникам Сноу и Ковальскому удалось смоделировать условия, при которых мозг шимпанзе продолжал жить вне тела более семнадцати часов. То есть начинали мы с крыс, позже перешли на шимпанзе и резусов, а закончили собаками. Собаками, как известно, преимущественно занимаются русские, но оказалось, что адаптационный порог обезьян не позволяет удерживать сознание в высоком тонусе концентрации. Проще говоря, мозг обезьяны, лишившись тела, испытывает столь сильный стресс, что с трудом поддается дальнейшей обработке.

— Обработке? — Бентли был шокирован. Никто из сидящих в кабинете не знал, что его ближайшими и единственными друзьями были два французских бульдога.