Замрут часы, и я умру, или странное счастье Вадика и Нади

«Он сказал, что у него всё сошлось, вот чудик», – думала Надя и улыбалась в ожидании вечеринки.

ТРЕТЬЯ Черепаха

Через неделю после экзамена по философии накануне нового года случилась пьянка у Танюхи. Она была не такая безбашенная как раньше: кто-то был уже по парам, а кто был без – завидовал спарившимся и грустил.. Те же, кто недавно с кем-то встречался да расстался, до последнего момента не знали и тщательно взвешивали, идти или нет, ведь всё зависело от того, пойдет ли бывший, с которым – или которой – «я не то, что пить, вообще рядом… не сяду». Кроме того, многие должны были с утра ехать по домам в разные городишки за пару сотен километров от центра, встречать новый год с родителями, поэтому утром надо быть огурцом и верить, что в новогоднюю ночь всё восполнится.

Надька всё ждала Вадима, и беспокоилась, как он поведёт себя с Виктором, который был тут же, притащился, несмотря на то, что Танюха его совсем не звала, а он усиленно, под влиянием новогодней романтики и воспоминаний об утраченной фигуристой собственности, со всех сторон к ней подкатывал. Он припёр с собой заготовленный прикол про северных оленей и теперь радостно им щеголял.

– Вот олени Санта Клауса, Рудольф есть такой, олень. Они все с рогами да? А, между прочим, олени, северные, сбрасывают рога в ноябре, поэтому к новому году они должны быть лысые, а у Санта Клауса они почему-то все рогатые. А не сбрасывают рога, знаете кто?

Все замолчали в ожидании сальности с заранее растянутыми улыбками.

– Только самки или кастрированные. Кастрированный Рудольф. Ха-ха, или он вообще – самка.

И Виктор ржал.

– Короче везде пендосовские темы, даже Кристмас с оленем трансвеститом!

Компания, сильно желающая поскорее себя развеселить, присоединялась к смеху юмориста.

Было скучновато, и Надя очень обрадовалась, когда наконец-то появился Вадим.

– А вот и наш счастливчик, – закричала Танюха, – и побежала целоваться.

Лицо Вадима было серьёзным, и как будто совершенно не тронуто новогодним настроением. Он осмотрел комнату и нахмурился, увидев Виктора, который нахмурился в ответ и упёр руки-в-боки, стараясь занять как можно больше пространства.

– Надюха, вот и твой кастрированный олень пришел.

– Витя, ну блин, перестань, новый год, не порть.

Вадик не обратил внимания на «кастрированного оленя», улыбнулся, увидев Надю, поманил, и когда та подошла, увлёк её в коридор. Дверь захлопнулась, и они оказались тесно прижатыми друг к другу на выстуженной лестничной площадке. Он дёрнул вниз молнию куртки, накинул её на девушку, прижимая к себе плотнее и обнимая за талию. Это произошло в течение секунды, быстро и привычно, как будто они всё время встречались этот год, и он был её парнем. Она чувствовала именно так, естественно, и не сопротивлялась, и сладкое нахлынувшее на неё чувство было почему-то страшно знакомым. Ей было уютно, спокойно и тепло.

– Надя, я сейчас тебе скажу что-то очень важное, и ты должна согласиться.

– Хорошо, – соглашаться с ним было легко.

– Мы должны встретить этот новый год вместе.

– Хорошо, мы и так вместе, ты же зайдёшь, или как?

– Нет, ты не поняла. Вместе – вдвоём, с тридцать первого на первое, я тебя приглашаю завтра ко мне. Мы встретим новый год вместе, – повторил Вадим.

Надя смутно помнила, как закончился этот вечер. Вадим поцеловал её в кончик носа и исчез, а она вернулась к одногруппникам, и потом стало веселее, но она всё время думала про Вадима, смотрела на часы и представляла, как они встретятся завтра, и закрывая глаза, в дымке видела его улыбающееся лицо. Ночью она не могла заснуть и затем, встав утром, поехала в бассейн, затем суетилась по дому, снова легла под сериал на ноуте, но сон так и не пришёл.

Ровно через двадцать четыре часа после их встречи накануне, без пяти двенадцать тридцать первого декабря, она поднялась на лифте на последний этаж единственной в городе пятнадцатиэтажки в центре. Когда Надя прочла смс-ку с адресом, она поняла, что никто не знает, где живет Вадим, и просто удивилась, что это в центре, в самом крутом доме. Кроме адреса было записано ещё и точное время, и сердечко. Надя не обращала внимания ни на крутизну дома, ни на пошлость сердечка, она просто хотела поскорее увидеть Вадима.

Дверь распахнулась, и она практически упала ему на шею, обвив руками и утопая в губах. Он поднял её и понёс куда-то по длинному коридору вглубь, и сквозь прикрытые веки она видела только его лицо, и не обращала внимания на необъятность тёмной квартиры. Они опустились на что то мягкое и пушистое, одежда улетучилась, и началась сладкая качка и невыносимо тяжелая нега навалилась, обволокла и не давала поднять веки, и затем от низа живота до кончиков пальцев по телу волнами покатилась дрожь, и за двенадцатой волной на улице внизу закричали «ура!» и начался фейерверк.

Надя так и не открыла глаза и проспала какое-то время, то ли пятнадцать минут то ли полчаса, чего обычно не бывало. Может быть, причиной была прошлая бессонная ночь и бестолковый суматошный день. Неясно. Всё было по-другому.