Замрут часы, и я умру, или странное счастье Вадика и Нади

– Сейчас темно, и ни черта не видно. И черепахе не видно. Она может поползти направо, – и Вадим чуть подтолкнул Машку вправо. Черепаха пару раз двинула лапами и они повисли с края стойки, – и может свалиться вниз. Может поползти налево, – и Вадим поднял черепаху и показал как она плавно пикирует со стойки на кафельный пол, – а может поползти прямо – и найти яблоко, да Машка?

Но она не видит, ничего, она в темноте, прямо как люди. Что ждёт нас за этим углом, а в этом подземном переходе, что будет, если вложить в синие фишки, или поступить в вуз на АйТи или на юрфак – это только вероятности, но никогда не стопроцентные. А жизнь-то одна, понимаешь, короткая, мне нужно точно знать, мне нужен только стопроцентный прогноз, что мои действия принесут мне счастье, у меня не хватит времени попробовать все варианты, тем более если часть из них меня, в конце концов, может убить, понимаешь?

Он снял Машку со стойки и поставил на пол. Черепаха осталась на месте, и Надя подумала, что, наверное, у Машки кружится голова. Мы видим все пути и возможности, куда ползти, потому что мы – Боги, – говорил Вадим, – ну, для черепахи во всяком случае. Но мы – молчим, это же обычное занятие Бога – молчать, пока черепахи падают в пропасть. Ну, или мы кричим черепахе «Стой, не ползи направо там опасно!» – но она не знает нашего языка, понимаешь, и никогда не выучит. А мы не хотим говорить по-черепашьи. Мы, скорее всего, можем, мы же боги, и можем все, но не хотим. Почему? По той же причине, что мы Боги, и делаем, что хотим, а почему мы этого хотим – черепахе не понять.

Надя улыбалась, глядя на Вадима.

– Но теперь снабдим Машку волшебным фонариком.

Вадим грохнул ящиком в кухонном шкафчике, пошарил внутри и извлек брелок в виде патрона с гильзой и резинку колечком. На брелке была кнопка, которая поочередно включала фонарик или лазерную указку.

– Машка, потерпи.

Он снова поднял черепаху с пола, закрепил мягкой резинкой брелок у неё на голове и осторожно нажал на кнопку. Машка чуть быстрее, чем обычно, замотала головой, железная штуковина и резинка на башке ей не нравились. Довольно широкий луч фонарика начал перемещаться от края к краю барной стойки, в центр, показывая на мгновение зеленый бок яблока.

– Теперь она знает, где яблоко, у нее есть фонарик. Она конечно в силу тупости, хоть и древнее животное, не может им пользоваться, и всё равно поползет куда вздумается. Но я-то могу. У меня есть такой же фонарик. Только он еще более точный и пользоваться им сложнее.

Вадим щёлкнул кнопкой и фонарик превратился в лазерную указку. Теперь по стойке забегала красная точка, то исчезая за краем столешницы, то скользя вперед в сторону яблока, не добираясь до него, то всё-таки останавливаясь на выпуклой зелёной кожице.

Вадим снял с Машки демонстрационное приспособление.

– Видишь, мой фонарик – это очень тонкий луч, но с его помощью я нашел своё яблоко.

Он подошел к девушке, обнял и наклонился, чтобы прошептать на ухо:

– Я знал, что если мы сегодня проведем ночь вместе, то будем вместе всегда.

Господи, какой же он всё-таки гик, и какую чушь несёт, но какой же красивый и как мне хорошо с ним.

– А ещё, – Вадим поднял голову и сказал быстро, как будто вспомнив занятную деталь, – смерть свою предсказать не могу. У меня сейчас линия жизни, которая выстраивается по расчетам, бесконечная. Но это не значит, что я буду жить вечно, думаю у всех молодых это было бы так. Гляди.

Он показал Наде циферблат часов, нажал последовательно кнопки на боковине корпуса, и электронный дисплей загорелся голубым светом, таким ярким, что Надя сначала зажмурилась. По дисплею побежали справа налево белые числа. Вадим покрутил колесико и бег ускорился, числа слились в одну светлую широкую ниточку.

– Это моя линия жизни, можно крутить хоть час, конца не будет. Здесь бесконечное количество возможностей и выборов, в том числе и бессмертие. Есть и такой вариант, да, потому что просто есть запас здоровья, наверное. Я пока не сделал ничего такого, что может вызвать смерть от болезни или старости. Сердце не шалит, холестерин в норме, понимаешь. Будущее от этого момента и дальше вбирает в себя все возможности. Найти лекарство от старости – это, получается, с точки зрения звёзд, тоже реально.

Может быть, я спрошу однажды: «Если мы полетим в Мумбаи на каникулы, покатаемся ли мы там на слоне?» – и получу ответ «нет» и линия жизни оборвется, это будет значить, что нужно либо вообще не лететь, либо спрашивать уже конкретно про авиакомпании. Для моих часов смерть – это возможный побочный эффект моего выбора в какой-то ситуации. Она не является естественным или обязательным исходом и это самое удивительное.

– Но ведь, если ты узнаешь, что на аэрофлоте в Мумбаи тебе лететь не надо, ты же позвонишь в компанию?

Они снова сидели на белой медвежьей шкуре и Надя расчесывала его волосы пальцами как гребнем от висков и за уши.