Замещение. Повесть

Агента сжал спазм страшного одиночества вдали от дома. Там даже самого одинокого поддерживает все, что окружает, – неизменно близкие отношения в его среде, где каждый бывает замкнут в себе, только когда его озаряет новая идея. И яркий свет из широких окон, и королевские парки с искусно расположенными деревьями и растениями, дома отдыха, чудесные санатории для стариков, где не думаешь о близкой смерти.

Он был в тревоге, тосковал по дому. Что подумала его жена, когда он внезапно исчез, хотя и предупреждал, что может улететь в командировку.

Когда он являлся в свой дом, по его голосу распахивалась дверь сама собой. Жена в своей комнате просматривала последние новости на многофункциональных окнах-экранах. Она готовилась к занятиям – была студенткой университета. Здание этого храма науки похоже на планетарий – место ожившей, как в кино, под сводами купола, истории – прошлого, настоящего и будущего человечества.

Она сразу кидалась к нему, создавая переполох, отодвигала бездушного дворецкого-робота, мешая ему искать кулинарные рецепты на экране биохолодильника, цепкими пальцами по своему усмотрению ставила на стол, казалось ей, любимые им блюда. Ее руки совались везде, где нужно было внимание и помощь. Целиком отдавала себя другим людям, словно летела навстречу счастью. Такая беззаветность отдачи свойственна только женщинам.

Он в восхищении смотрел на нее. Они никогда не ссорились, разве что по утрам, когда он делал зарядку, а она первая шла мыться.

– Я приму ванну, успею?

– Если не успеешь, я не виноват, – говорил он в блаженной уступчивости.

Она визжала, когда он заглядывал за занавеску.

Чем она так влекла? По-мальчишески стриженая, курчавая, своевольная и непредсказуемая, она не умела лгать. Он боялся, что ее угловатая чистота может больно оттолкнуть его, если только что-то будет не по ней. И был готов быть подкаблучником вечно.

Ему казалось, что их близость хрупка, и что-то может случиться. И было страшно, если это наваждение близости исчезнет, незачем будет жить. Когда он вспоминал друзей, с кем хотелось быть, они казались навечно, и хрупкость жизни исчезала. Видимо, любил друзей не так, как жену.

Он ревновал ее, хотя они выбрали только друг друга в разнообразном мире близости. Наверно, остатки чувства собственника. Любовь там перестала быть собственнической, ушли причины обладать другими людьми или быть зависимыми от них.

У жены было множество увлечений. Что может произойти сейчас, в его отсутствие? А то, что «ветру и орлу и сердцу девы нет закона». Если она полюбит другого, то с ней, конечно, они будут дружить по-прежнему. Останется только печаль: «унынья моего ничто не мучит, не тревожит, и сердце вновь горит и  любит – оттого, что не любить оно не может».

Может быть, они несовместимы в темпераментах? Когда он хотел прочитать ей свою поэму, озаглавив «Родина всех», она скривилась, и он сразу догадался: это помпезно, фальши она не выносит. И больше никогда не показывал свою писанину.

Она считала блажью его поиски новой энергии, может быть, боялась медленного старения их мира, когда будет нарушена их мирная жизнь, которая только и возможна для укрепления рода.

____

И вдруг он увидел ее на одной из конференций общественного движения «Поиск вселенского сознания». Это точно была она, его жена! Только молодая, во время их первой любви. Такая же курчавая, своевольная и непредсказуемая, притягивающая безоглядной внутренней энергией и прямотой чистой души. «Из всех только она одна никогда не врет!», – удивлялись ей подруги.

Опять дежавю? Они встретились, как будто всегда знали друг друга.

Его накрыло какой-то прозрачной волшебной пеленой первой любви, словно не было трудного сопротивления косной реальности, и он снова оказался в чистой атмосфере своего мира. И началось то, о чем он и там вспоминал, как о самой счастливой поре его молодости. Они искали встреч друг с другом, бродили по заросшему могучими деревьями парку, где недавно он впервые оказался на этой земле.

Семья начинается с встречи незнакомых людей, которые узнают друг в друге близких. Он переехал к ней, в маленькую девичью квартиру. Странно, это была не измена, это была она, его жена. Он не знал другой, словно они открыли ящик Шредингера, и там оказалась она, а другая такая же исчезла в параллельном мире. Только с ней он мог быть самим собой.

Его поглощало влечение к ней. Для него она была не другого пола, а нечто снизошедшее свыше, подаренное небесами.

Однако вскоре он увидел и отличия. Его женщина боялась выглядеть не так, посвящала большую часть времени косметике, неутомимо искала все новые и новые кремы, пудры, помады для макияжа, и страдала, что из-за санкций нет европейских. Вздыхала, что он зарабатывает так мало, и заботливо вила гнездо, видно, считала своей целью сделать дом полной чашей.

Он не узнавал жену. Ту, в другом мире, – не терзали мысли о таких несерьезных вещах, как выглядеть (женщины все красивы – позаботились технологии красоты и не раздражающая жизнь), жить в достатке, для этого не было оснований, впереди путь семьи был осыпан розами, а не шипами.